Разведи меня, если сможешь

Ёрш Ника

Всхлипнув, я грустно осмотрелась и поплелась к визофону. Единственным, чего мне сейчас хотелось, были слова поддержки от самых родных людей. Назвав заученный наизусть номер, я обняла подушку с дивана и уставилась на экран монопода.

– Кто там, Зои? – раздалось раньше, чем появилось изображение мамы и отца.

– Кэти, – ответила родительница. – Иди сюда, Том. Я ее не вижу почему-то.

– Просто убери затворки с камеры, – посоветовал папа, и тут же темнота в моноподе рассеялась.

Они все еще были хороши собой. Мама – женственная, изящная,

с неизменной улыбкой на лице и папа – крупный мужчина, с высоким лбом, проницательными карими глазами и сильно выступающим вперед подбородком… Всю жизнь они прожили вместе, душа в душу, родив двоих детей: меня и сестру Ханну. Сейчас младшенькая заканчивала университет по той же специальности, что и мой муж когда-то. И помог поступить ей именно Роджер.

– Приве-е-ет, – радостно пропела мама. – Как ты, солнышко?

– Более-менее, – ответила я, стараясь не сильно хмуриться и сдержать разом подкатившие на глаза слезы. – Немного растеряна только…

– Растеряна? – в голосе мамы послышалась тревога. – Что случилось?

Я замешкалась, отвела глаза, обдумывая, как лучше рассказать родителям о случившемся, заранее представляя, как будет гневаться папа, как расстроится мама… Но мне и хотелось этого. Хотелось их огня и жалости. Мне просто необходимы были сочувствие и поддержка.

– Роджер, – буркнула я и умолкла, пытаясь проглотить выросший в горле ком. – Он гуляет. На стороне…

Родители молчали. Загадочно переглянувшись между собой, они снова уставились в камеру, будто и не слышали, что я им сказала.

– Муж изменяет мне, – уже тверже повторила я, громко вздыхая и крепче прижимая к себе несчастную подушку.

– А раньше ты не догадывалась об этом? – вдруг уточнил папа.

– Тихо, Том! – мама стукнула его по плечу, призывая к тишине. – Кэти, милая… ты нас прости, но… неужели ты и правда не подозревала ничего подобного раньше?

Я молчала. И не потому, что мне нечего было ответить: можно было долго рассказывать о слепом доверии и любви, каяться и реветь, только вот больше меня волновала реакция родителей. Не таких эмоций я ждала от них.

– Вы что, знали? – спросила тихо, больше всего надеясь на то, что вот сейчас папа закипит и начнет кричать:”Что ты такое говоришь?! Да я бы его порвал на лоскутки!”. Но родители снова переглянулись, мама многозначительно приподняла брови и указала взглядом на дверь. Папа поднялся и без слов вышел, оставляя нас наедине.

– Доченька, – начала мама, а у меня комната закружилась перед глазами.

– Вы знали, – совершенно точно поняла я.

– Ну милая, он ведь мужчина солидный, видный…

И тут я отключилась. Просто приказала визофону прервать разговор. Стало холодно и одиноко. Не так, как раньше. Раньше можно было накинуть теплую безрукавку или платок из шерсти тона, а лучше всего наполнить ванну горячей водой с дорогой артезианской солью и согреться. Объятия мужа можно заменить разными вещами, а вот родительским объятиям альтернативу еще не придумали. Я замерзала изнутри, теряя связь с разумом и чувствуя, как зверею.

Они

знали. Приняли как данность факт его измен. И молчали.

Не помню, сколько носилась по комнате, словно раненое животное: иногда ревела, иногда подвывала, а порой останавливалась, замирала и смотрела в одну точку, забывая обо всем на свете и повторяя про себя, что вот-вот проснусь, и все будет по-прежнему. Как ни странно, вывел меня из этого ужаса будильник. Разбудил, так сказать, в прямом и переносном смысле слова.

Голос Роджера громко и четко оповестил: “Три часа дня. Через час встреча с мистером Коулом”.

И я замерла, испуганно прислушиваясь. А после, поняв, что это всего лишь запись, поставленная на автоматику, расхохоталась зло, истерически. Вот до чего меня довел мой брак. Я трясусь даже от голоса собственного мужа. Тогда же пришло осознание: пока думаю, что все как-нибудь решиться само собой, пока доказываю себе, что мой муж не чудовище и не бросит меня на улице ни с чем, подсознание уже смирилось с реальностью… Он бросит. Он пустит меня по миру, отобрав все до копейки. Он уже ушел, и город жужжит об этом, как небольшой улей, смакуя подробности его измен.

На негнущихся ногах я подошла к входной двери и нашла взглядом небольшую карточку черного цвета, на которой было выведено простым белым шрифтом “Адам Боннер. Адвокат”. Сзади был напечатан адрес его офиса.

Что ж, посмотрим, кого Марта мне посоветовала…

Глава 3

– Приехали, миссис, – сообщил таксист, оборачиваясь. – Ваша улица.

Я посмотрела в окно и удивленно вскинула брови. Разве в таком районе может работать приличный адвокат? Огромная высотка, тянущаяся ввысь бесконечным количеством зеркальных окон, закрывала собой, казалось, само солнце. По бокам от нее, насколько хватало глаз, красовался железный, местами прогнутый внутрь, забор. И ни души вокруг.

– Выходим, миссис? Или отвезти вас назад, в центр? – усмехнулся водитель, также рассматривая окружающий пейзаж.

– Вы уверены в правильности адреса? – нахмурившись, я притянула к себе сумочку и сурово уставилась на таксиста.

– Абсолютно. Здесь раньше долина нищих была. Ну, помните, по визофону показывали лет семь назад, завод по переработке пластмассы взорвался? Горел еще несколько недель, никак не могли потушить пламя. А вокруг жители задыхались, митинговали, движения всякие против действующей власти организовывали.

– Да, припоминаю.

– Так вот, это то место. Жителей расселили кого куда, территорию оградили и полностью отдали под новые заводы. А здесь сити-холл построили с множеством фирм.

– Но кто будет в таком месте людей принимать?

– Вам виднее, к кому вы приехали, миссис. Так что – выходим или уезжаем?

Я уже хотела было приказать ехать обратно, но тут вспомнила, что квартира в общем-то и не моя. А значит, выбора особо нет. Придется идти.

– Вы могли бы подождать меня здесь? – открывая дверь, попросила водителя.