Разведка боем

Владислав Жеребьёв

Снова темнота, снова всполохи света за горизонтом и вот материализуется Хелл. Прищур

глаз, потертый походный костюм и новые берцы с подковами от фрикционов. Чешет щетину на

подбородке, будто человек, будто настоящий.

– Здорово, майор, – бледная улыбка посещает его лицо.

– Привет и тебе, проводник. – Себя не чувствую, но вижу отчетливо, будто все передо мной

как наяву. – Где ты?

– Умер я. Я же программа, забыл? Сделали меня добротно, но все что

мог, то исполнил, а

дальше, зачем жить? Нет дальше кода.

– Ты бредишь, Хелл. Ты лучший проводник из тех, кого я видел. Лучше людей, многих.

Хелл смеется и лезет в карман куртки.

– А ты не так прост, как кажешься, майор. – Сигареты в плотно зажатых губах. Тлеющий

красный огонек на конце и пепел, пепел заполняет все обозримое пространство, и нет больше

черного неба, нет проводника, нет ничего, а вокруг лишь серая пустыня.

– Здорово, командир. – Голос далек, будто из бочки, или колодца.

– Блоха?! Ты где? – За него, почему-то тревожно.

178

И так до рассвета, а затем по кругу, долгий горячечный бред. События прошедших дней

смешались с воспоминаниями виртуальной реальности. Травмированный мозг работал на переделе

своих возможностей, а его несчастный владелец, пытаясь не сойти с ума, погружался все глубже и

глубже вниз, куда-то, где темно и тихо, и где нет предательства, амбиций, а вокруг лишь

спокойствие и тишина. Возможно, те часы забытья были самыми прекрасными в жизни майора, но

он этого не зал. От смерти Курехина отделяла тонкая грань, выстроенная его собственным

сознанием, шаг, неосторожный поворот головы. Требовалось выжить.

И снова реальность…

– Сева, Сева.

Почувствовав на щеке влажную горячую руку, майор открыл глаза.

– Очнулся.

Светлана выдохнула, счастливо, почти истерично и вдруг припала, обхватив Курехина,

забилась в истошном плаче. Молчаливом, будто конвульсия.

– Да что со мной будет? – Попытался отшутиться Всеволод, и запнулся на полуслове. Голос,

свой собственный, показался чужим, незнакомым. – Не ной, Светка, беду накличешь. Знала же за

кого замуж шла.

– Знала, – женщина всхлипнула на груди, и притихла, затаившись. Может счастье боялась

спугнуть, а может, о чем думала. Так и лежали. Она, слушая сердце родного человека, а Курехин

глядя в потолок и еле шевеля мозгами после медикаментов. – Твой Капустин заходил. – Наконец

выдавила она сквозь слезы.

– Когда был? – Лениво поинтересовался майор. Ему, казалось, было уже плевать. Жив

остался, здоров, с башкой собственной, да человек любимый рядом. Что еще

желать мужику.

– Поутру был, – Света отстранилась и внимательно посмотрела на мужа. – Знать бы, что вы

тогда затеяли, в жизни не пустила бы.

Так и сидели, ругаясь, плача, снова ругаясь и клянясь в вечной любви, пока не подоспела

суровая медсестра и не выставила возмущенную Светлану за двери палаты.

Капустин оказался как всегда громогласен и вездесущ. Ворвавшись в помещение он снова

заполнил собой все видимое пространство. Пижама на гиганте висела, исхудал до невозможности, а бледность и синяки под глазами нисколько не вязались с молодецким гоготом, больно бьющим по

перепонкам.

– Очнулся, командир, молодец! Ты представь, меня из отделения выпускать не хотели.

Постельный режим говорят, и хоть ты тресни.

– А ты что? – Вяло улыбнулся Курехин.

– А что я? Сказал, что подгоню взвод, устроим штурм и коньяком завалим.

– Верю, – Курехин вздохнул и прикрыл глаза. – Говори, с чем пожаловал.

Винни замолк, будто запнувшись и боязливо оглянувшись, присел на край кровати.

– Бред твориться, командир, – зашептал он, почти вплотную приблизившись к майору. –

Странный был штурм. Помнишь комнату, до которой пытались добраться? Не было там наших

парней. Группу мою отозвали в последний момент, всех до единого. Менты тоже не правильные

были, будто ряженые, хоть и техника и снаряга серьезнее не бывает.

– А что тебя беспокоит?

– Да сам не знаю. Сема наш беспокоит. Прыщ прыщем. Я ведь, как очухался, навел справки о

капитане ФСБ, Семене Давыдове. И что думаешь? Ноль.

– Так может он под псевдонимом?

– Я и ориентировку дал, и по таким каналам пробить пытался, что самому страшно. Нет,

говорят, такого сотрудника.

– Секретный, наверное. – Говорить решительно не хотелось. Всеволода тошнило от лекарств,

голова кружилась от слабости и походила на чугунный колокол. – И хватит пылить, Винни,

мнительный ты больно в последнее время со своей разведкой. Пойди да спроси его сам, чай в

соседней палате лежит.

– Да в том-то и дело что нет. – Капустин аж подпрыгнул, как ему было невтерпеж. –

Привезли нас месте, а пока мы с тобой двухсотых изображали, его вроде как куда и сплавили, а

куда неизвестно. Я ту поговорил тет-а-тет с одной докторессой, – тут Винни попытался изобразить

179

руками прелести сотрудника больницы, что у него почти получилось, – так вот, Ленка говорит, что

записей по Давыдову нет. И самое главное, меня отзывают в Москву. В приказном порядке