Разведка боем
Шрифт:
даже без дырочек. Вот портянки, ношенные, но без резкого запаха. Консервы, шпроты вроде.
Курево и радиоприемник.
– Какой ватник забавный, – не брезгуя грязноватой, но теплой одеждой, Курехин начал
сноровисто надевать на себя предложенное.
– А что тут странного? – Не понял аналитик. – Он, как истинный гуманитарий сначала решил
осилить ватные штаны на лямках, да портянки в горошек, из-за чего несколько замешкался и
поотстал от своих более опытных товарищей.
– Номер,
– И то верно. – Хелл с сомнение провел пальцем по вытравленному на груди семизначному
номеру. – Как у зеков.
– Или как у пленных, лагерных заключенных. – Предложил Всеволод. – У меня дед во
вторую мировую в таком щеголял почти четыре месяца, пока из лагеря не сбежал.
– Герой? – С интересом поинтересовался Давыдов.
– Да куда там, – майор взял в руки странную консерву, и начал изучать написанное на
этикетке. – Геройский был дед, что уж говорить, но вот только особисты ему ни в грош не
поверили. Особенно не жаловали тех, кто сам дернул. Как, мол? Да почему живой ушел? Не иначе, предатель, или хуже того, шпион.
– А что потом?
– Остаток войны в штрафбате отслужил. Умер, правда, паршиво.
– А это как? Немецкая пуля?
– Жди, дожидайся, – Всеволод аж скривился. – Протопал мой пращур войну без особых
осложнений, хоть и заградотряд за ним шел, и жрать давали дерьмо пополам с соломой. Умер
просто. Шел по двору вечером, меня значится навестить, маленького, а его в подъезде и зарезали.
Вот оно значит, как вышло. Всю войну прошагал, и жив живехонек, а тут пара ублюдков за
четвертной в кармане.
– И вода, опять вода, – постарался переменить грустную для товарища тему Семен. – Что им,
других локаций не нарисовать?
– А ты бы предпочел голым задом, да в жерло вулкана? – Хелл ехидно усмехнулся и
продолжил копаться в будке в поисках хоть чего-то, что могло быть приспособлено в качестве
оружия. Чем дальше продолжались поиски проводника, тем мрачнее тот становился. – Худо дело, -
наконец, признался он, выкладывая по очереди странные находки на обозрение путешественников
по электронным мирам. – Похоже, мужики, мы ЗэКа, и не просто, а в месте отбывания заключения.
На бревна легли рядком атрибуты тюремной жизни. Заточка, сделанная из прессованной
бумаги, половинка лезвия обвернутого изолентой, железные плошки, куцые ложки с помятыми
краями и куча другого хозяйственного скарба. Кроме того, нашлась и заветная коробка с
информацией, обычная жестянка из-под печенья. В ней Хелл обнаружил три пластика с
фотографиями и записку, которую тут же и прочитал вслух.
– Вы достигли высшей точки своего испытания и если вы тут, до победы
– Видали, – хвалит, тварь. – Курехин зло сплюнул в воду.
– Ага, хвалит, – в тон ему повторил Семен. – Я бы его тоже похвалил, вон той бритвой, да по
горлу.
– Заткнитесь, уважаемые, – прокашлялся в кулак проводник. – Тут может про жизнь вашу
написано, а вы убийство первой степени озвучиваете.
– Читай уж, – грустно махнул рукой Всеволод. – Что там эта крыса накропала?
– Читаю. Мир, как вы могли заметить, переродился. Изменилось многое, в том числе и
пеницитарная система. Вам надо выжить, сохранить человеческое лицо, и только когда порог
109
испытаний, установленный системой, будет пройден, откроется новый переход. Удачи, и не
скучайте.
Взвыли сирены. Откуда ни возьмись, и тумана ведь этого не было, а появился как ниоткуда,
выскочил полицейский катер и, сверкая проблесковыми маячками, устремился к потерпевшим
крушение.
– Помощь? – Нахмурился Семен, но умудренный в таких делах проводник только покачал
головой.
– Осужденные, – взревел громкоговоритель на борту судна, – оставайтесь на своих местах и
не пытайтесь покинуть точку сбора. Вас конвоируют по месту дальнейшего отбывания наказания.
Бойцы на бору катера ощетинившись стволами хмуро наблюдали как катер подтаскивают
баграми к борту и сбрасывают веревочную лестницу. Что-то сверкнуло, ухнуло, и все военные
поспешно надели респираторы.
– Травят, – Всеволод тяжело опустился на бревна утлого средства передвижения. – Не
потонем тут, так… договорить он не успел. Сознание покинуло майора и наступила долгожданная, уютная и такая желанная тишина.
– Морфов не выпускать, – услышал Курехин злобный окрик кого-то из корабельного
начальства, почти провалившись в черное безмолвие.. – Сан-Антонио нам голову открутит, если
они тут какую заразу подцепят. Денег же стоят, уроды.
– И кто это придумал тикать за границу по морю. Идиоты, реально идиоты. Это же не Куба.
Восемь дней до часа «икс». Поздний вечер. Реальность. Санкт-Петербург.
Семен Давыдов явился хоть и вовремя, но серьезно навеселе, из за чего получил от
Всеволода такой нагоняй, что всю дорогу отмалчивался и дышал перегаром в открытое окно.
– Почти сбрендил, – признался он, наконец, майору, скучающему рядом с Капустиным на
переднем пассажирском сидении. Винни вел, сверяясь с навигатором, да периодически материл
очередную яму, которую не успел заметить в свете фар, а Всеволод просто курил одну за одной.