Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.
Шрифт:
Все больные, которые могли ходить, разгуливали по бараку в нижнем белье. Меня уложили на второй ярус нар. Лежал я на довольно твердом матраце, покрытом простыней. Была чистая подушка. Накрыли меня простыней и одеялом. Мне очень хотелось спать. Видимо, подействовали выпитое мною лекарство и сделанный укол.
Утром легким прикосновением к плечу меня разбудил улыбающийся попутчик по товарному вагону в эшелоне, в котором мы были отправлены на этап из Москвы до Горького. Он прислонился к моей «койке» и коротко рассказал, как добрался до этого лагеря и сразу же попал в санчасть. Вначале я не заметил стоящего
Естественно, я не мог предположить, что в бараке, а тем более и во всем лагере подразделения, господствующее положение занимает Абдыш, глава всех уголовников. Он, по прозвищу Пахан, буквально всеми командовал. Надо иметь в виду, что в санитарном бараке врачи, медперсонал, фельдшеры и санитары были из числа заключенных.
Абдыш выделялся среди всех больных. У него была «койка», а вернее, нижняя нара, особенно ухоженная, с двумя матрацами, двумя подушками и двумя одеялами. Ходил он в высоких хромовых, хорошо начищенных сапогах.
Перед тем как меня познакомить с Абдышем, мой «попутчик», видимо, рассказал, будто я спас ему на этапе жизнь. Буквально через несколько минут после этого санитары перевели меня с верхних нар на нижние, более удобные, с дополнительным выделением мне подушки и еще одного одеяла, но и заметно улучшили во всех отношениях мое положение в бараке, в том числе и питание. Мой паек пополнился неизвестно откуда поступающими к Пахану хорошими продуктами. Все это сказалось на улучшении состояния моего здоровья и дальнейшее пребывание в этом бараке.
Я остановился подробно на знакомстве с Паханом, так как именно оно во многом изменило в лучшую сторону мое дальнейшее пребывание в лагере ПГС и даже, быть может, вообще в лагерных подразделениях Воркутлага. Это объясняется, как я впоследствии узнал, тем, что Пахан был не только признан уголовниками, содержащимися в этом подразделении, их «вождем», но пользовался значительным авторитетом и у лагерного начальства. Да, в ПГС, как принято теперь называть, существовала «мафия», а Абдыш ее возглавлял.
В санитарном блоке он находился не потому, что заболел, а только потому, что ему хотелось отдохнуть от одолевавших его «забот», а потому его желание было гут же удовлетворено, и он стал числиться за санчастью и проживать в санитарном бараке.
С каждым днем наша «дружба» с Абдышем крепла. Он не только меня подкармливал далеко не лагерными продуктами, но и внимательно следил за всеми необходимыми мне удобствами. Вскоре для меня не стало уже секретом, откуда у Пахана были столь редкие для лагеря продукты. Оказывается, в лагере находились заключенные из Прибалтики и с Украины. Большинство из них уже получали обильные продуктовые посылки, а «мафия» не брезговала поделиться с владельцами посылок их содержанием. Безусловно, из приобретенных «мафией» продуктов значительная часть и доставлялась Пахану.
Приближалось время моего полного выздоровления. Все больше и больше я задумывался над тем, что ждет меня впереди, какую работу я должен буду выполнять. Неужели вновь на стройке? Совершенно неожиданно меня вызвал врач, обслуживающий санитарный барак, и спросил, не соглашусь ли я некоторое время
Так я стал санитаром. Не скажу, что эта работа была одной из наиболее приятных. Были лежачие больные, даже весьма тяжелые, им приходилось подавать не только еду, но время от времени судно или подносить параши. Надо было подмывать их, натирать пролежни и выполнять многое другое, что было необходимо для улучшения положения больных и их состояния.
Работающие санитары уже привыкли к своей работе, мне же следовало еще многому научиться. Самое главное, что я обнаружил в себе, – это было чувство сострадания к больным, стремление всеми силами помочь им, облегчить их нелегкое положение. Казалось, что мне это удается, и, признаюсь, я был счастлив.
Прошло немного времени, меня все же были вынуждены выписать и направить вновь в строительную бригаду. Один из санитаров, временно предоставив мне теплую одежду, препроводил меня к вещевому складу, где выдали предусмотренное для заключенных обмундирование. Оно было еще хуже, чем то, которое я получил после поступления в лагерь. Особенно поношенными оказались ботинки: они давили и в них было нелегко ходить. То, что мне выдали в столь морозную погоду подобные ботинки, меня крайне удивило. Правда, сказали, что в зависимости от того, куда меня назначат на работу, возможно, мне выдадут взамен ботинок валенки.
Сдав санитару одежду, полученную в санитарном бараке, надев на себя все полученное на складе, я направился в свой барак. На работу на стройплощадку я должен был выйти уже на следующий день.
Вернувшись к моей «койке», убедившись, что она в полном порядке, вскоре направился в столовую. По пути меня встретил Пахан. Мы поздоровались, он поинтересовался моим самочувствием, удивился моей скорой выписке на работу и спросил, куда меня теперь направили трудиться. Коротко поговорив, мы дружелюбно расстались с ним. Не прошло и нескольких минут, как в барак вошел незнакомый заключенный и спросил у дневального, где я нахожусь, назвав при этом мою фамилию. Дневальный подвел его ко мне. Заключенный передал мне записочку, сказав, что меня просили передать ее на вещевой склад – вручить тому, кому она была адресована.
Конечно, я не знал, от кого эта записка и что это значило. Пройдя на склад, я назвал фамилию того, кому она должна была быть вручена. Я показал записку стоящему у перегородки заключенному, работнику склада. Он попросил подождать и, пройдя внутрь склада, вышел с еще одним заключенным, на куртке которого был нашит номер, установленный для него. Тот взял бумажку, быстро прочитал ее и весьма вежливо попросил войти за перегородку на склад. В помещении склада на нарах лежало различное обмундирование, предназначенное для нас, заключенных. Я заметил, что оно примерно такого же качества, которое было на мне. Мы прошли в конец склада, где на нарах лежало совершенно новое обмундирование и новые валенки. Сопровождавший меня заключенный стал подбирать для меня это новое обмундирование. Я удивленно смотрел на него. Он почти не разговаривал со мной, сказал только: «Примеряйте и одевайтесь».