Разведка по-еврейски: секретные материалы побед и поражений
Шрифт:
С осени 1994 года один подготовленный «Инженером» теракт следовал за другим, унося все новые и новые жизни. Каждое совещание по проблемам безопасности премьер-министр Ицхак Рабин начинал в те дни с вопроса о том, что делается для ареста или ликвидации Ихьи Аяша. В ШАБАКе была создана специальная группа, которая раз в неделю специально собиралась для того, чтобы проанализировать новую информацию о личности и деятельности Аяша и разработать план мероприятий на следующую неделю, которые должны были привести к его захвату. Вскоре всем членам этой группы было известно о жизни Аяша практически все – разбуди любого из них посреди ночи, и он мог бы назубок сказать, в какой школе учился Ихья Аяш, когда и где познакомился со своей
Ихья Аяш родился в расположенной неподалеку от Калькилии деревне Рафа. По окончании университета «Бир-Зайт» он с его дипломом инженера вполне мог вести спокойную и обеспеченную жизнь. Обладая врожденной харизмой, ораторскими способностями и холодным аналитическим умом, Ихья Аяш вполне мог бы стать легальным палестинским политиком, заняв в окружении Ясера Арафата место рядом с Мухаммедом Дахланом и другими его приближенными, принадлежащими к новому поколению бойцов ФАТХа. Но, несмотря на все эти столь явно открывавшиеся перед ним возможности, Аяш выбрал иную судьбу – судьбу подпольщика, ведущего непрестанную борьбу с евреями не на жизнь, а на смерть. И уже исходя из этого легко понять, какой огромный заряд ненависти нес в себе Ихья Аяш к евреям и к Израилю, вкладывая его частицу в каждую изготовленную им для террориста-смертника бомбу.
Но эта ненависть отнюдь не мешала Аяшу быть любящим сыном, мужем и отцом – ШАБАКу было прекрасно известно, что он очень привязан к своей матери, пылко влюблен в жену и очень дорожит единственным сыном, родившимся в 1991 году.
Впрочем, сына ему удавалось увидеть крайне редко: Ихья Аяш прекрасно понимал, что ШАБАК неотрывно следит за всеми членами его семьи и стоит ему появиться в доме матери или жены, как он немедленно будет арестован. Поэтому большую часть времени он проводил на конспиративных квартирах, но вечером обязательно покидал тот дом, в котором провел день, – чтобы быть уверенным, что израильтяне не напали на его след. Ночи Аяш часто проводил на голой земле, в какой-нибудь роще или в подвале заброшенного дома. Впрочем, несмотря на весь риск, с которым было связано предоставление ему убежища, многие палестинцы почитали за честь принять у себя дома «великого героя палестинского народа».
Эта активная помощь Аяшу местного населения крайне затрудняла его поиски и арест на территории Иудеи и Самарии. Но дело было не только в ней. Подобно своему другу Мухаммеду Дефу, Ихья Аяш никому не доверял и сводил к минимуму число тех, кто знал о его местонахождении. Для этого Аяш намеренно удлинял цепочку связи даже со своими непосредственными подчиненными: нередко несколько курьеров через целый ряд деревень и городов передавали друг другу его приказ, адресованный человеку, находившемуся на соседней от него улице. Кроме того, как и Мухаммед Деф, Аяш обладал какой-то дьявольской интуицией, шестым чувством, позволявшим ему несколько раз уходить через все расставленные для него ловушки под самым носом у солдат ЦАХАЛа и сотрудников ШАБАКа.
Дело дошло до того, что ряд штатных работников ШАБАКа начали всерьез говорить о том, что Деф и Аяш продали свои души Дьяволу или вместе обучались черной магии, так как естественного объяснения их фантастическому чутью и увертливости быть не может.
Узнав об этих разговорах, тогдашний начальник ШАБАКа Карми Гилон поморщился.
– Совсем хреново, – констатировал он. – Хреново, что Ихья Аяш стал живой легендой для палестинцев. Но куда хуже то, что он, похоже, становится живой легендой и для наших ребят. Надо что-то придумывать, как выбить из их голов эти глупости!
Но были то глупости или нет, а в мае 1995 года, каким-то образом благополучно обойдя все армейские
То есть формально переезд Аяша в Газу был, конечно, на руку Израилю, так как те же Норвежские соглашения включали в себя пункт, согласно которому новосозданная Палестинская автономия обязана была выдавать Израилю находящихся в розыске особо опасных террористов. Но очень скоро стало ясно, что этот пункт имеет исключительно «политическое значение» и призван лишь несколько успокоить сторонников правого лагеря, утверждавших, что Норвежские соглашения несут в себе угрозу безопасности Израиля. На самом деле (во всяком случае, так следует из мемуаров Карми Гилона) Ясер Арафат изначально не собирался выполнять этот пункт договора с Израилем, а, в свою очередь, ни премьер-министр и министр обороны Ицхак Рабин, ни министр иностранных дел Шимон Перес и не думали требовать от Арафата его выполнения. По той простой причине, что если бы Арафат и в самом деле начал арестовывать и выдавать Израилю «борцов за свободу» и «героев палестинского народа», то дни его пребывания у власти, да и самой жизни были бы сочтены.
Однако, понимая это и идя на очередную уступку Арафату, Рабин и Перес все же рассчитывали, что Арафат приложит какие-то усилия для борьбы с террористами. К примеру, он мог бы не выдавать Ихью Аяша Израилю, но арестовать его и выслать куда-нибудь в Ливию и Алжир, откуда Аяш не мог бы организовывать теракты против Израиля.
Однако очень скоро стало ясно, что Арафат не намерен делать даже этого: под прикрытием стволов палестинской полиции Ихья Аяш чувствовал себя в Газе весьма вольготно и продолжал посылать в Израиль одного террориста-смертника за другим. К осени 1995 года число жертв организованных «инженером» терактов достигло 54 человек убитыми и 530 ранеными.
Скрипя зубами от бессилия, Карми Гилон отдал приказ об аресте матери «Инженера» с целью получить у нее сведения о местонахождении ее сына. Однако та на допросе так ничего и не сказала – то ли потому, что умела хранить тайны и именно от нее Ихья Аяш унаследовал особую жизненную стойкость и мужество, а может, потому, что и в самом деле не имела никакого представления, где находится ее Ихья.
В начале осени 1995 года Карми Гилону сообщили, что жена Аяша собирается вместе с сыном перебираться в расположенную в Газе деревню Бейт-Лахия – поближе к мужу, и спросили, будут ли по этому поводу какие-то особые его указания.
Гилон подошел к окну и закрыл глаза. Неожиданно перед ним предстало лицо его жены и детей, и Гилон подумал, что если бы он находился от них за тысячу миль, отправленный на ответственное задание, то, возможно, как-то бы перетерпел разлуку. Однако, если бы он также находился на задании, а при этом жена была бы от него на расстоянии в несколько километров, то с каким смертельным для него риском ни была бы связана их встреча, он все-таки попытался бы встретиться с женой, чтобы прижать ее к себе, найти губами ее губы… И если Аяш любит свою жену не меньше, чем он свою, то…
– Никаких препятствий на въезд в Газу семье Аяша не чинить. Как только они обоснуются в Бейт-Лахии, не спускать глаз с дома. Задействуйте всю нашу агентурную сеть, авиацию – словом, все, что только можно, – для постоянного наблюдения за домом и за женой Аяша, – отдал приказ Карми Гилон.
Впервые за эти четыре с половиной года безумной погони за Ихьей Аяшем у главы ШАБАКа почему-то появилась уверенность, что бегать тому осталось совсем недолго.
Следующие дни и месяцы оказались самым черным периодом в жизни Карми Гилона.