Разведрота Иванова, вся епталогия в одном томе
Шрифт:
Он схватил его, и, прижимая к груди, отошел на исходные позиции. Вкратце объяснив столь удачное стечение обстоятельств, он предложил направить силы коллектива на выполнение следующей задачи. Однако неожиданно боцман высказал иную точку зрения.
— Они осквернили Красное Знамя! Нет прощения мерзавцам!
И с этими словами он ринулся в избу. Через минуту вышел, улыбаясь во весь рот.
— Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Осквернители наказаны, а попутно выполнено и третье поручение. Вот, ловите, — и выдернул из-за косяка безжизненное офицерское
— Баюшки ему! — возмутился Иванов, — а если бы они отстреливаться начали?
— Они и начали, — сказал Петров странным голосом, — только недолго стреляли…
— Узловая станция тут только одна, — прервал препирательства Вяземский. — Называется «Узловая», отсюда верст пять ходу будет. Ну а раз ты такой козел, что раньше времени «языка» взял, то ты его и тащи! — добавил он, повернувшись в боцману.
— А я что? Я потащу! — ответил боцман, и цепочка разведчиков привычной трусцой направилась вслед за графом по еле приметной тропинке в сторону станции.
Однако не прошло и пяти минут, как Вяземский вновь предостерегающе поднял руку. В ночной тьме перед ними возникли темные силуэты станционных складов, вагонов, цистерн и водокачек.
— Похоже, ваше благородие, что запамятовали актуальную диспозицию объектов — не преминул съехидничать Петров.
— Сам козел, — отмахнулся граф, — где станция, я и сейчас знаю, версты три осталось по прямой. А тут что-то не так, зуб даю!
Приблизившись поближе, Вяземский довольно засмеялся.
— Вяземских хрен проведешь на мякине! Глянь, лейтенант, сараи-то картонные! И водокачка, и вагоны! Вот немчура дает! Ну а авиация, раз работает по школьным картам, и промахивается на три версты. А картон немцы наверняка с нашей же картонажной фабрики воруют, гадом буду!
— А где же настоящая «Узловая»? Почему ее-то не бомбят? — спросил Иванов.
— Ну сейчас добежим и посмотрим, недалеко осталось, — предложил Сидоров.
— Вы бегите, а тут подожду, — сказал Петров.
— Вот уж хрен тебе в сумку, все на скок, и ты тоже — отрезал Вяземский. Петров, что-то недовольно бурча, встал на привычное место в цепочке.
Через десять минут разведчики достигли большого поля, уставленного огромными стогами сена.
— Ну и где тут станция? — начал было Петров, — но неожиданно ближайший к ним стог свистнул и, громыхая колесами на стрелках, быстро стал удаляться.
— Все понятно, бомбить надо поле с сеном, подвел итог разведке Иванов, а теперь — быстренько все домой!
— Не, ребята, домой вы уже без меня побежите, — неожиданно сказал Петров неожиданно тихим голосом. — Когда это нехороший человек боцман немцам за честь обоссанную мстил, словил я пару-тройку пуль из шмайсера. В грудь словил, и теперь я больше не жилец. Так что прощайте, ребята, не поминайте лихом, — закончил Петров,
— Разведка своих не бросает, мы тебя вытащим и в госпиталь доставим, там тебя в лучшем виде подлатают, лучше нового будешь! — уверенным голосом сказал Иванов. — Так, Вяземский, ведите нас по кратчайшей дороге, а ты, Сидоров, бери Петрова и за ним! А я сзади прикрывать буду, если что.
Небо стремительно светлело, и начштаба дивизии, до боли в глазах всматривающийся в предрассветный лес из окопа передового охранения, плюнул и выругался: — Опять не дошли!
— Да нет, взрывов вроде не было, — ответил ему неуверенным голосом кто-то из бойцов.
Неожиданно чуть ли ни на голову подполковнику с бруствера буквально свалился капитан Вяземский. За ним — боцман Сидоров, держащий в одной руке немецкого офицера, а в другой — тело Петрова в красной от крови гимнастерке. И последним в окоп элегантно спрыгнул Иванов. Увидев подполковника, он непринужденно перешел на строевой шаг, остановился строго по уставу, и залихватски отдав честь, доложил:
— Разрешите доложить, товарищ подполковник, задание выполнено. Все три. При выполнении задания легко ранен рядовой Петров семнадцатью проникающими ранениями в грудь. Потерь среди личного состава не имеется.
— Вольно. Идем до штабу, там обстоятельно доложишь. А этого — он указан на Петрова, — в мою машину и в госпиталь. Одна нога там, другая — в штабе дивизии. Исполнять!
— Товарищ подполковник, — решился задать вопрос по дороге в штаб Сидоров, а чего с остальными-то разведгруппами случилось?
— Ну, тех, кто не прошел через минное поле, по которому вы бежали, ясно и ждать не стоило, ну а те, кто вернулся, расстреляли за невыполнение приказа. Говорили им — Знамя Дружины, а они как сговорились — тащили знамена отрядов. Три их там было то, отряда…
Вытянувшись в струнку, Иванов, Сидоров и Вяземский «поедали глазами» орущего на них особиста.
— Вы не выполнили боевой приказ! Вам было ясно сказано — притащить пехотного капитана! А вы кого притащили? Подполковника Люфтваффе? И чего мне с ним делать? Забирайте его взад и положите там где взяли нафиг!
— Дык там все такие были, товарищ капитан, — робко оправдывался Сидоров. Взял у кого ромбиков поменьше… — А капитана мы вам завтра притараним, добавил Вяземский, — зуб даю, припрем!
— Ну ладно, пошли вон, разведчики хреновы. Завтра в шесть утра — прибыть в штаб за новым боевым заданием!
И, поглядев в спины удаляющейся тройки, особист задумчиво пробормотал:
— Интересно, чего это в пионерлагере делали десяток подполковников Люфтваффе?
А удаляющийся Иванов тихо пробормотал:
— Вот ведь попали!
На что граф Вяземский, сплюнув сквозь зубы на пыльную тропинку, ответил:
— Да.
А Сидоров подтвердил:
— Верно!
И лишь Петров ничего не сказал, потому что лежал в этот момент в медсанчасти.