Развеянные чары
Шрифт:
— Привет, Коннор.
Она наклонилась и поставила сумку на песок. Больше ничего путного на ум не шло.
— Линда? Чему обязан такой честью?
— Ты, помнится, сказал, что когда я поборю гордыню, то могу прийти к тебе. Я пришла.
Золотые глаза обдали ее теплом, на губах заиграла легкая усмешка.
— Насчет гордыни я не слишком уверен. Голова поднята высоко, взгляд смелый и непокорный, на прекрасном лице королевы не видно и тени смирения.
— Что ж, могу заверить, что гордыня если
Пульс участился до нечеловеческой скорости. Ноги приросли к земле. Мышцы потихоньку превращались в желе.
— Все остальное? Это интересно.
— Воспоминания упрятаны на дно души и больше меня не тревожат. Долги я раздала. Все кончено.
— Чего же ты хочешь?
— Тебя.
Темная бровь приподнялась в веселом изумлении.
— Надолго?
— Пока ты хочешь меня.
— А если я скажу, что не собираюсь жениться?
— А кто говорит о женитьбе?
Его вопрос ранил, но она смогла скрыть боль. Быстрым грациозным движением Коннор соскользнул с гамака и подошел к ней. Все звуки мира заглушало теперь биение ее сердца. Он тихо коснулся щеки… губ… бровей… волос…
— Я. Я говорю о женитьбе.
Она закрыла глаза и простонала:
— Не надо подкупать меня этим. Ты ведь хотел не этого. Ты хотел обладать мной. Я согласна. Я здесь.
— Да… Ты здесь. И ты готова отдать мне все, что я хочу, без условий, без обязательств, без оглядки на прошлое, без надежды на будущее?
— Да, если это то, чего ты хочешь.
— Я-то этого, может быть, хочу… Только вот ты этого не хочешь, Линда. Я хочу, чтобы ты захотела того же, что и я, так же, как и я — со страстью и жаром, перед которыми все отступает и становится жалким и бессмысленным…
Тяжелая рука ласкала ее шею и плечи, гладила волосы, вытягивала силы и вливала жидкий огонь в вены. Золотые глаза гипнотизировали и сковывали волю.
— Зачем ты пришла, Линда? Кем ты меня видишь? Вторым Каем, партнером по постели, механическим удовлетворителем?
— Отпусти.
Он поцеловал ее, но Линда не ответила на поцелуй. Молча и отрешенно она прошла по лужайке и замерла у обрыва, глядя на безмятежный океан.
— Кай и я спали вместе один раз в жизни… Это ничего не значит ни для меня, ни для него.
— Один раз?
— Один раз.
— Почему? Не сошлись характерами?
— Он был добр ко мне. Жалел меня. Думал, что это поможет. Это была большая ошибка. Мы оба ошиблись. Чего ты еще хочешь, Коннор? Крови?
— Гораздо больше. Я хочу правды. Ты все время лгала то мне, то самой себе. Если мы хотим, чтобы между нами были какие-то отношения, мы должны перестать прятаться за стену лжи.
— Что ты называешь ложью?
— Утверждение, что все, что между нами происходит, есть всего лишь химическая реакция
Линда молчала. Любовь загнала ее в ловушку, выбила почву из-под ног, и теперь молодая, сильная женщина чувствовала себя сломленной и опустошенной. Золотые глаза разбудили Снежную Королеву, но теперь она таяла в их лучах. Умирала. От любви и оттого, что любить она не умеет…
— Почему ты молчишь?
— Я… мне нечего дать тебе.
— Почему? Не потому ли, что твое сердце похоронено вместе с твоим мужем?
— Нет! Коннор, я любила Ника. Я очень его любила и думала, что и он меня любит. Он был единственным человеком, который меня понимал, и мне казалось, что он меня любит. Он знал, что я из себя представляю.
— А что ты из себя представляешь, Линда?
— Ты тоже знаешь. Контроль, качество и бесчувственность. Красивая безделушка, не умеющая быть женщиной, как, не умела быть дочерью.
— Ник что-то разглядел под маской королевы?
— Нечего было разглядывать. Это не маска. Я такая на самом деле.
— Так зачем ты здесь?
— Я хочу тебя.
— Это не ответ.
— Хорошо. Я пуста без тебя. Я тоскую по тебе каждую минуту, днем и ночью. Я не могу есть, я не могу спать, я даже зубы чищу с мыслью о тебе. Достаточно? Ты это хотел услышать?
Он молчал, златоглазый конкистадор, молчал и рассматривал ее разрумянившееся и осунувшееся лицо, фиалковые глаза, полные тоски и боли, алые губы, трепещущие без его поцелуев…
— Теперь я скажу тебе, чего хочу я. Я хочу женщину, которая отдается мне с такой страстью, что я теряю рассудок. Я хочу женщину, которая заставляет меня смеяться и наполняет мое сердце радостью, ласкающую детей с нежностью, от которой разрывается сердце, женщину гордую, прекрасную и честную, женщину, прямую, как стрела, и нежную, как тень алой розы на мягкой траве…
С этими словами Коннор Брендон шагнул вперед и притянул ее к себе, стиснул в объятиях таких крепких, что Линде показалось, будто она растворилась в этом мощном теле, стала его частью.
Коннор подхватил ее на руки и понес к дому, но не успел дойти даже до крыльца. Они сорвали друг с друга одежду, а потом опустились на теплую траву, ослепли и оглохли в один миг, потеряли всякую связь со временем и пространством.
Они отдавались и брали, умирали и воскресали, взмывали на вершины блаженства и падали в бездонные пропасти, и небо плясало у них под ногами, а перевернувшаяся земля осыпала их лепестками своих цветов.
И когда Коннор с силой и нежностью, яростно и бережно взял ее и они стали единым целым, Линда выдохнула те самые слова, которых он так ждал и которых она сама так боялась, потому что всю прошлую, неправильную и чужую жизнь эти слова только врали: