Развод. Её вторая семья
Шрифт:
– Что и?
– Она будет еще одной, кого ты будешь лелеять, пока сидишь тут на смене?
– Вы видели эту девочку, София Николаевна?
– Нет. Я не ходила в хирургию. Слов было достаточно и твоего лица, когда ты вернулась оттуда утром.
– Значит, вы знаете ответ. Если ее соберутся удочерить, в чем я не сомневаюсь, она не должна быть беспокойной и плохо спящим ребенком.
– Лилия, ты не первый год слышишь от меня одно и то же…
– Ты не можешь помочь каждому, – говорю с ней вслух.
–
– Потому что я не могу иначе.
– Надо, Лилия. Или мне отправить тебя в отпуск раньше времени?
– Не делайте этого. Разве не достаточно того, что она уже пережила?
– Ты медсестра. Ты не мать этой девочки и не родственница. Она твоя работа.
– Возможно, я бы хотела быть такой как вы. Выключать эмоции, придя на работу утром, но у меня не получается. А с другой стороны, кто-то же должен иметь сердце в нашем отделении.
– Ох, господи, что за женщина, – встает со вздохом.
Я знаю, что она недовольна. Но я так же знаю, что она со мной кое в чем все же согласна. И пусть сердцем нашего отделения буду именно я. Никто, полагаю, не против этого.
– Ну, возможно, еще Вика. Хотя она сопротивляется.
Вернувшись домой, я была словно разбитой.
Гриша еще не приехал, а дочь смотрела мультики и играла в телефоне.
– Привет, дитя гаджетов, – склонившись над диваном и тем местом, где она полулежала, я целую ее в макушку.
– Привет, ма. Как дела?
– В общем-то… неплохо. Как прошла практика?
– Цветы поливали и делали фотки всем классом. Показуха.
– С каких пор ты против фото?
– Не тех фото, где я выливаю воду на цветы.
Рассмеявшись, я ухожу в комнату. Переодеваюсь и принимаю душ, так как на работе не стала этого делать и сразу поехала домой, заскочив в магазин у дома.
Дальше я готовлю ужин и зная, что муж вернется ближе к девяти, ложусь на кровать, взяв книгу.
На самом деле, читать мне не хочется. Но и занять себя чем-то другим не могу.
Откинувшись на подушку, я смотрю в потолок, и в таком состоянии меня находит Гриша.
Я не слышала, как он вошел, только когда матрас прогнулся и я почувствовала его, повернула голову.
– Я так понимаю, день был тяжелым? – он спрашивает тихим голосом, будто не хочет нарушать этот момент громкими звуками.
– Даже не представляешь насколько, родной, – отвечаю, ощутив, как глаза моментально начинают слезиться и, повернувшись набок, обнимаю его очень крепко.
Глава 4
Следующие несколько дней похожи на один смазанный фотоснимок. В больнице было поступление трех братьев погодок, возрастом от трех до пяти лет. Их изъяли у семьи, где-то на окраине.
Разумеется, устаешь от подобных смен, что на свою семью и вовсе не остается сил, а ты их ищешь, опускаясь в недра души, находишь и черпаешь до остатка, а как иначе?
В пятницу и вовсе рушатся планы на отпуск. Мы уходим в него по одному человеку, но так как Лена сломала ногу, я остаюсь работать, пока она не выйдет. И в ту же пятницу к нам отправили малышку из хирургии, сделав крайний рентген и УЗИ, убедиться, что она в порядке.
– Ну, Лиль Санна, принимайте.
Медсестра из хирургии, держала на руках девочку, и мое нутро сжалось от вида все еще виднеющихся синяков на ее лице и плечиках.
– Как она?
– Ну… сама понимаешь, Лиль. Готовьтесь к плохому сну, порой отказу от еды. Еще и зубы режутся у ребенка.
– Еще бы, – я перевела на нее взгляд и улыбнулась. – Привет, солнышко.
Она грызла резиновый прорезыватель и плямкала.
– Пойдешь ко мне? – выставляю руки и шевелю пальцами, маня, но не напирая, чтобы не напугать ее.
Она смеется и словно стесняясь, прячет лицо, опустив голову на плечо Юли.
– Кстати, ее Аня зовут. Николаева.
– Так ты у нас Анюта? – подхожу немного ближе и трогаю ее ножку, перемещаясь к пальчикам, чтобы немного пощекотать.
Юля наблюдает за этим молча и когда мне все же удается расположить к себе ребенка, что она сама тянется ко мне, медсестра начинает говорить.
– Не понимаю, как тебя хватает на всех их, Лиль. Тут на своих сил порой не найти, да и нервов тоже, а ты с этими отказниками возишься и само спокойствие. Ни следа от усталости.
Я снова улыбаюсь малышке, а потом смотрю на женщину, стоящую передо мной.
– А я, Юль устаю так, что у меня по ночам судороги одна за другой. А щеки в кровь искусаны, потому что нервничаю порой сильно. Но знаешь, когда я смотрю на этих детей, я знаю, что сегодня я им дам любовь, пока они на моих глазах и от меня не убудет, а завтра они попадут в детдом, где-нибудь в Новоселках и вообще перестанут радоваться жизни. Что моя усталость в сравнении с тем, что они пережили?
Она кивает.
– Ты-то у себя и своей семьи одна, не забывай.
– Одна, но я и там успеваю.
– Ладно, пойду я работать.
– Слушай, а мать-то нашли ее? Отца?
– Ну, маманьку точно. Пила с кем-то в деревне по южному шоссе первое. Даже не знаю, как называется. В общем, она была пьяная в ту ночь. Ребенок, разумеется, плакал. Ну эта… короче разозлилась. А папаша вообще неизвестен. В свидетельстве о рождении прочерк. Пока что и его ищут, она я так поняла, дала данные, кто он. Мне кажется, если нормальный будет, то, может, ему отдадут на опеку.