Развод. Её вторая семья
Шрифт:
На самом деле, я думала, что это место утратило огромную популярность. Но была несколько удивлена тому, сколько народа там было с палатками.
Отовсюду веял аромат шашлыка и лился смех.
Дочь была вне себя от радости, потому что наш импровизированный лагерь находился недалеко от родителей ее подруги. Как-то так вышло, что семейные были слегка поодаль от молодой публики. Девочки купались эти два дня напролет, потому что вода прогрелась до своего максимума, а мы – взрослые, вели свои беседы
– Хорошие выходные получились, – с улыбкой на лице констатировала я, когда мы уезжали в воскресенье после обеда.
– Согласен.
– А я говорила. Давайте на следующих еще? – прозвучал ее вопрос, и мы с Гришей рассмеялись.
К сожалению, мы оба знали, что это невозможно. Расходы придется отрабатывать, потому что в некоторых моментах, мы урезали свой бюджет, чтобы позволить этот отдых.
В понедельник, появившись на работе, я не могла дождаться встречи с малышкой.
Я действительно, несмотря на отдых, по ней соскучилась.
Синяки все еще были слишком заметными, но не такими темными.
– Ну как тут?
– Как обычно, Лиль. А вы че? Позагорали?
– Ой, слушай, было действительно хорошо. Так что поезжай смело.
– Ага, нам такое не потянуть, ты че?
– Ну, мы тоже не особо тянули. Пришлось подумать над расходами просто. В общем, будет возможность, смело соглашайся.
– Ладно.
Выходные прошли спокойно в больнице, поэтому тем для детального разговора с подругой не нашлось.
Тем временем пошла четвертая неделя пребывания Ани в стенах больницы и не прошла даром для правоохранительных органов.
Нашелся отец девочки, а во мне взыграло яростное сопротивление и желание защитить ее.
– И что? – спрашиваю у нашей главы, после летучки.
– Что-что, – она вертит кружкой и вздыхает. – Выяснят все обстоятельства, а потом отдадут ее ему.
– Ему? – я почти закричала, но быстро извинившись, убавила громкость голоса. – Я думала, опека защищает детей.
– Лилия, от нас это не зависит, вот вообще никак. А если бы и зависело, то какая будет судьба у нее? Лучше интернат, чем отец?
– Да какой он отец? – мой тон вновь резко стал выше от возмущения.
– Государство за то, чтобы не было детдомов. Если у ребенка есть отец, а мать сошла с ума, то ясно, кому этого ребенка отдадут.
– А если он еще хуже?
– Вот поэтому сейчас будет выяснение всех обстоятельств. Лилия, – она стучит ручкой по столу, словно обдумывает какую-то мысль, – сейчас, как устаканится с отпусками и больничными, ты пойдешь первой на отдых. Я вижу, что ты немного переутомилась.
– Да нормально мне. София Николаевна, ну, переживаю я, ну что поделать?
– Работать.
Вздохнув, я иду и просто работаю. Работаю в должности, которую занимаю много лет
Но это чертовски трудно. Приходить и брать ее на руки. Ухаживать, кормить и прижимать к груди, видя ее доверчивые глаза.
Так как мне быть с моим сердцем?
– Ты снова задумчива, – муж трогает мою руку, когда мы сидим на диване в гостиной и смотрим какой-то фильм, который выбрала Алиса.
– Работа, не обращай внимания, – улыбаюсь ему одними губами и когда он похлопывает себя по коленям, ложусь на них и наслаждаюсь поглаживаниями моих волос.
– Ты все о той девочке думаешь?
– Да. Скоро будет суд, и ее с вероятностью сто процентов отдадут отцу.
– И это плохо?
Я приоткрываю глаза и поворачиваю к нему голову.
– Конечно, плохо. Если мать сотворила такой ужас с младенцем, кто же тогда он?
Гриша не стал спорить, и в итоге мы продолжили смотреть фильм в молчаливом согласии.
Лишь перед сном, укладываясь в постель с мужем, я огласила мысль, которая даже мне казалась сумасшествием.
– Знаешь, за детьми в возрасте Ани стоят очереди. Мы могли бы ее забрать себе.
Гриша посмотрел на меня с удивлением, а после сказал: «Угу» и просто уснул.
Поднимать тему утром я не стала, потому что муж никогда не говорил о подобном даже в гипотетическом смысле, даже в разговорах о детях, по моей работе. К тому же я понимала, что во мне говорят эмоции. Понимание того, что я не могу помочь всем, было во мне живо.
Судебная система работала быстро в том случае, если ей это было необходимо. Поэтому уже через полторы недели, София Николаевна вошла в отделение со светловолосым мужчиной.
Нам не говорили о визитах министерства, или о ком-то важном. Обычно в таких случаях мы за неделю до- готовимся. А потому оставался единственный вариант, кем мог являться этот человек. К тому же за ними вошла Любовь Евгеньевна, с которой мы часто пересекаемся. Она работает в органах опеки больше десяти лет.
– Лилия Александровна, – глав подозвала к себе, и я сделала это.
– Добрый день, – кивнула им всем сразу.
На мужчину смотреть не хотелось вовсе. Он был очень высоким, поэтому я предпочла обмениваться взглядами с моей начальницей и Любой.
– Это Лилия Александровна, она у нас работает с детьми, в частности, с вашей дочерью. Это Матвей Сергеевич, отец Анечки.
Ее взгляд был суровым, потому что я никак не могла спокойно отреагировать на этого мужчину, которого не хватало желания назвать «отцом». Но я все же сделала это.
Повернула голову и, взяв в руки всю свою злость, посмотрела на него.