Развод. Куколка для мужа

Шу Саша

После всех этихдопросов и мытарств я наконец-то возвращаюсь к себе домой. Ах, о чём это я! В дом Тимофея, конечно же, где меня уже ждёт недовольная Анжела.

— Нам надо серьёзно поговорить, — холодным тоном говорит она мне, и я послушно иду за ней в гостиную.

— Я увидела сегодня на руке у Маруси синяк, тебе известно, откуда он? — сразу же переходит она к делу.

— Конечно нет! Что за синяк?! — в испуге вскрикиваю я.

— Очень большой и страшный, — отвечает Лика. — И у меня большой вопрос, откуда он взялся, — и она выжидающе смотрит на меня, поджав свои толстые губы-колбаски.

— Постой, но не думаешь же ты… — вдруг наконец-то

доходит до меня. — Не думаешь же ты, что я смогла бы причинить вред детям?! — вскрикиваю я.

— Я ничего не думаю, — отрезает стерва. — Но есть факты, и они говорят сами за себя.

— Погоди, а ты спрашивала у самой Маруси, откуда у неё синяк? — цепляюсь я за последнюю надежду. — Может быть, она ударилась, пока меня не было с ними?

— Конечно, спрашивала! За кого ты меня принимаешь! — окатывает меня ледяным душем презрения моя хозяйка.

— И что же она тебе сказала?! — всё ещё цепляюсь я за последнюю надежду.

— Ты же сама прекрасно знаешь, что дети очень много выдумывают. Ты сама педагог. И Маруся так и не призналась мне, кто это сделал, но она явно чего-то боится. Точнее, кого-то. И у меня есть все основания полагать, что дети в опасности, — смотрит она на меня своими ледяными глазами, раздувая накачанные губы, и я сижу, словно облитая ведром помоев. И липкий холодный страх заползает ко мне в душу…

Так вот, значит, как себя чувствовала тогда Галя, когда моя уже погибшая подруга обвинила её в воровстве драгоценностей… Но у меня ещё и посерьёзнее: меня обвиняют в причинении вреда ребёнку! Я сижу, как оплёванная, и мой мозг работает в бешеном ритме, пытаясь сообразить, как же мне поступить. Но, похоже, за меня уже всё продумали:

— У тебя ровно полчаса, — кидает мне в лицо Анжела. — Собирай свои вещи и убирайся из моего дома!

— Но… — спотыкаюсь я.

— Пока я не вызвала полицию, — добавляет Лика. — Если я не ошибаюсь, ты как раз оттуда? Уверена, следователю будет очень интересно узнать, почему ты не можешь работать с детьми… К тому же твоя подруга погибла при весьма странных обстоятельствах, — тянет она.

— Я всё поняла, — только и шепчу я в ответ. — Но можно мне хотя бы попрощаться с детьми?

— Что?! — моя последняя просьба была явно лишней, и теперь натянутое, как гладкое яичко, личико, начинает покрываться красными пятнами, и я боюсь, что сейчас оно лопнет от гнева. — Мне кажется, ты не догоняешь! — уже переходит на визг она, и весь её лоск и напускная светскость в мгновение ока слетают с неё, обнажая обычную дворовую хабалку. — Вон! Двадцать минут! — указывает на мне своим алым акриловым ногтем на дверь, и я послушно встаю и направляюсь к выходу. — И не думай, что я ничего не заметила, старая ты калоша! — не унимается злобная сучка. — Я видела, как ты постоянно пыталась затащить на себя моего мужа! Прикрываясь детьми! Детьми, которых я выносила! Ради которых ходила тяжёлая, как дойная корова, целых девять, мать их, месяцев! У меня растяжки по всему телу, — продолжает орать она благим матом, и я боюсь, что сейчас её тут же и хватит удар.

А ещё мне кажется, что оставь я её одну с детьми, она же их и задушит собственными руками, потому что целых девять месяцев они мешали ей жить! И теперь ей понадобилось шесть лет после родов и миллионы, чтобы восстанавливать своё бедное несчастное тельце!

— А что ты скажешь Тимофею? — вырывается у меня.

— А это не твоё дело, поверь! Лучше уж я ему скажу, чем полиция! — выкрикивает она, и мне не остаётся ничего другого, как побыстрее побежать в свою комнату и быстро покидать свои вещи в чемодан.

В дверях стоит горничная Катя и испуганно смотрит, как я быстро собираю вещи.

— Илона, что случилось? — лепечет она, и я обнимаю её на прощание.

— Катя, мне надо

срочно уйти. Но я тебе обязательно позвоню, мне очень надо, чтобы ты кое-что сделала для меня…

Я уже выхожу на улицу, как слышу два детских голоса, которая кричат на всю улицу, высунувшись из окна:

— Мама, мама! Не уезжай! Не бросай нас, мама!

И я только быстро машу им в ответ, пока моё сердце разрывается на мелкие кровавые кусочки…

17

Ну вот мы и вернулись к тому, с чего всё и начиналось, я снова сижу на Галиной кухне, и меня снова выгнали из очередного дома. Правда, теперь всё намного запутаннее, и мою когда-то лучшую подругу убили. И я могу быть даже под подозрением… Ещё и этого не хватало для полного счастья…

Мне приходит сообщение:«Я был таким идиотом, Илона, прости меня!», но я совсем не хочу больше возвращаться к своему бывшему мужу. Который теперь раскаялся и поняв, что его же любовница с кем-то ему изменяла, с тем, чью сперму обнаружили судмедэксперты в её лоне после убийства, решил, что я всё прощу. Хотя, что мне остаётся? Сидеть вечно в Галиной панельке? И постоянно думать, как же там без меня мои дети… Нет, не мои дети… Илона, прекращай так думать о них, а то тебя действительно упекут в психушку! Или в кутузку! Как ненормальную, которая ворует чужих детей! Своих Бог не дал, так я теперь на чужих заглядываюсь.

И во всей этой истории меня больше всего пугает то, что подумает обо мне Тимофей. Что я била детей? Не сомневаюсь, что именно так ему все эта стерва-Анжелика и представила. Но хорошо, что я всё-таки сделала то, что посоветовала мне Галя…

Я беру в руки свой мобильник, на котором всё ещё светится сообщение от моего мужа, и набираю ему в ответ:«Иди ты на хрен, Коля», и ищу телефон Кати, потому что только она сможет мне сейчас помочь…

Я засыпаю беспокойным сном, когда меня вдруг будит телефонный звонок. Я спросонья шарю по постели рукой, нащупывая его, и моё сердце мгновенно холодеет, когда я вижу на экране имя«Тима». Чёрт! Анжела ему настучала? И сейчас он будет угрожать мне полицией из-за синяка на руке? Но я не могу не ответить, и я нажимаю на кнопку.

— Илона! — слышу я его голос, и таким я его никогда не слышала. — Только скажи, что они у тебя!

— Кто? — не сразу понимаю я.

И через пару секунд, когда до меня доходит значение его слов, у мня всё холодеет внутри.

— Дети! Маруся и Ваня! Их нигде нет! Скажи, что ты их забрала с собой! Я тебя умоляю!

— Тимофей, я ушла одна, — деревянными губами шепчу я в трубку. — Я сейчас буду, — и я уже бегаю по комнате, натягивая на себя джинсы и футболку.

Я еду в такси по загородному шоссе, и меня всю трясёт при мысли о том, что может случиться с моими детьми. Кого я обманываю? Ведь я их считаю своими! И мне плевать, что их выносила эта дура Анжела. Они всё равно мои. Мои. Свет фар вдруг выхватывает две крошечные фигурки на обочине в кустах, и я, словно почувствовав что-то, кричу водителю:

— Тормози!!!

Еще минута, и я уже бегу навстречу им, и моё сердце чувствует, что я их нашла. Я встаю на колени прямо на гальку, обдирая кожу через ткань, и по моему лицу текут слёзы, когда я целую крошечные тёплые личики:

— Мама, она сказала, чтобы я никому не говорила, что это она сделала со мной, потому что она убьёт тебя! Я так боялась, что Анжелика, как злая колдунья из сказки, отравит тебя! — плачет Маруся, и я лишь шепчу ей, прижимая её и Ваню к самому сердцу:

— Как хорошо, что я вас нашла, мои любимые.