Развод. Между нами только ненависть
Шрифт:
— Пианистом тебе не быть, — цыкает Марк. — Слушай, Леш, почему ты не знаешь, что твоя жена следит за мной, м?
— Я ему не говорила… Марк, он ничего не знал… Я просто… Заигралась… Я просто хотела быть хорошей подругой…
А я молчу, будто застыла в каком-то лимбе. В каком-то жутком кошмаре, в котором мой муж потерял все человеческие качества и моральные принципы.
Да, он не был пушистым котенком, но и зверюгой он таким не был. Или я обманывалась его игрой в сдержанного и немного угрюмого семьянина?
— Зачем ты за мной следила? —
Я должна его остановить, но не могу ни слова вымолвить. В нем больше нет того снисходительного мужа, который оплачивал мои “хотелки”, покупал дорогие подарки, потому что мне вдруг стало что-то грустно, милостиво обнимал, когда я жаловалась, что очень вымоталась на очередной встрече с “моими девочками”.
Нет.
Я вижу монстра, который знает, как правильно ломать пальцы и который умеет награждать противника одним четким ударом, сносящим с ног.
Я вижу чудовище, которое не боится криков, слез и глух к мольбам.
— Я хотела… я должна была… я…
— Не мямли, — цедит сквозь зубы Марк.
Ксения оглядывается на меня. Неужели она думает, что я в силах остановить мужа, который окончательно сорвался с катушек?
Он же и мне сказал, что если я буду кричать, то Леше и на второй руке сломают пальцы.
Ему мои визги неприятны.
— Я… я… — она закрывает глаза и скулит, — ненавидела Олю. Ненавидела, — ее скулеж становится громче, — ты ее баловал, терпел ее… я… влюбилась… Марк… — воет в ладони, — я хотела, чтобы вы развелись… Я хотела узнать тебя получше, поэтому начала следить, а ты… ты… — она резко отрывает ладони от лица, которое вскидывает к Марку, — у тебя была другая!
Это какой-то сюр.
Я точно сплю. В моей реальности Марк — добропорядочный любящий семьянин с непростым характером, с которым я давно свыклась и к которому я нашла подход, а Ксюша… Ксюша — та боевая подруга, с которой можно и в разведку пойти.
— Вы должны были развестись… — Ксюша вновь переходит на противный жалобный шепот. Она немного шепелявит. — Больше не быть вместе…
— Какая же ты мразь, — хрипит Алексей и сворачивается в позу эмбриона, прижав руку со сломанными пальцами к груди, — вот почему ты так вечно рвалась к своей подружке… то на чай, то на сплетни…
— Тоже много потакал жене? — Марк проходит к креслу и падает в него. Вытягивает ноги. Он расслаблен. — Как забавно, да? — переводит на меня пустой взгляд. — Как Ксюша тебе лила в уши, что ты такая распрекрасная, а сама хотела подвинуть тебя. Это же надо было устроить за мной слежку, и ведь не сразу тебе все рассказала, — смеется. — Женская дружба меня удивляет. Вы такие крысы.
Меня начинает трясти еще сильнее.
— Я не должна была… не должна… прости Марк…
Я, не в силах моргнуть, наблюдаю за тем, как моя подруга на коленях шаркает к нему, пытается схватить за руку и получает презрительную оплеуху. Ее отбрасывает в сторону. Хватается за лицо и втягивает голову в плечи.
У
Слезы ужаса застыли в глазах, волосы на загривке приподнялись.
Мой муж иногда мог вспылить и ударить стену кулаком при наших ссорах, но после этого он уходил, чтобы успокоиться, но сейчас…
Сейчас он не намерен больше сдерживать себя.
Потому что ему надоело.
Потому что он меня больше не любит, и любовь не ограничивает его раздражение и ярость.
Видео и попытка влезть в нашу семью была последней каплей в чаше его терпения.
— Ты, мразь, такая, — Марк подается в сторону Ксюши, — кому еще отправила видео? Кому успела еще разнести свежие сплетни?
Глава 8, Может, тебя перевоспитать?
— Еще нескольким… — Ксюша опять всхлипывает и кидается, все также на коленях к смартфону, который она уронила на ковер, когда Марк нанес первый удар ее мужу. — Господи…
Я как замерла в ужасе на полу у бильярдного стола, так и не шевелюсь, неспособная даже полноценно моргнуть.
Ресницы лишь вздрагивают, но веки не смыкаются.
— Какая же ты мразь… — хрипит Алексей. — Я же любил тебя…
Марк хмыкает.
С дрожью в теле перевожу на него взгляд. Чудище. Самое настоящие чудище, которое одномоментно скинуло маску добропорядочного семьянина и терпеливого мужа.
Развалился в кресле, широко расставив ноги, и с властной высокомерной ленцой наблюдает за Ксюшей, которая никак не может схватить телефон с ковра.
Руки не слушаются. Она в ужасе. Как и я.
— Тебя, значит, Леш, тоже ждет развод? — спрашивает Марк и ослабляет галстук.
— Я детей с тобой не оставлю… — Алексей вновь переворачивается на спину и смотрит пустыми глазами в потолок. — Мразина…
— Вот это правильно, — соглашается Марк.
Ксения в страхе оглядывается. Она же, как и я, не думала, что ее женская наглость может привести к сломанным пальцам Алексея, разводу и лишению родительских прав.
— Я скажу им, чтобы они удалили видео, — Ксюша хватает телефон с ковра и не может удержать его в руках. — Скажу, что это монтаж… Что это шутка…
— Марк, если бы я знал… — Алексей стискивает себя за запястье, — я бы не позволил…
— Сначала ты женишься влюбленным дураком, — вздыхает Марк, — позвлоляешь многое, прощаешь… она же любимая… она же моя девочка, — усмехается, — ну, глупенькая чуток, но она же не со зла. Когда она тебя целует и строит умилительную моську, ты все опять прощаешь, и опять терпишь, что-то упускаешь из внимания, а тебе на голову садятся.
Смотрит на меня:
— Шалости становятся наглостью, — прищуривается, — твои слова пропускают мимо ушей, потому что окончательно решили, что ты давно под каблуком. Улыбок все меньше, и больше криков, капризов, отказов. Претензий. Наглости все больше и больше. И больше она не жена, а королева, и все кругом — жалкие слуги.