Развод. Мы больше не твои
Шрифт:
– Да все будет хорошо, вот увидишь! – делаю шаг к нему.
И тут случается неожиданное, Глеб меня целует.
44
44
Ошарашенная, не сразу соображаю, как я должна поступить. Его губы не теряют и секунды, сминают мои властным напором, напоминая о давно прошедших временах.
Невольно начинаю сравнивать поцелуй Глеба с поцелуем Егора.
Первый действует
А в поцелуе с одноклассником я чувствовала его осторожность и некоторую неуверенность. Нет, не в технике, а в том, как я отношусь к тому, что он поцеловал меня. Егора в первую очередь волновало мое мнение, он поставил на первое место уважение ко мне. Да так, что боялся взять и попробовать перешагнуть дружескую черту.
В первом тандеме я уже была. И половина времени в нем мне не понравилась. Хотя первая половина была хороша, я не буду излишне очернять Глеба, мне это не нужно. Ведь даже его вспыльчивый характер не вызывал у меня отторжения поначалу.
Ну а потом, как он выразился, я пересела на другой поезд и стала замечать недостатки попутчика, впрочем, как и он мои.
Убрать бы нашу с ним инерцию, может, и наладили бы что–то. Но время для этого давно ушло. И я хочу попробовать второй тандем, даже если он ни к чему не приведет. Даже если снова придется сходить с пути.
– Вот зачем, – мягко отстраняю Глеба, он не держит меня, видимо, тоже успел удовлетворить свое любопытство, – нормально ведь разговаривали, душевно, а ты, – укоризненно качаю головой.
– Не удержался.
На лице моего недомужа расцветает довольная улыбка, не может не показать себя альфа–самцом. Как я, оказывается, устала от этой его черты, особенно в сравнении с тем, как Егор ведет себя со мной. Он всегда предупредителен, вежлив и терпелив, даже когда я в чем–то ошибаюсь.
Не бывает у него никаких ухмылок, это ему не нужно.
– Я должна была предусмотреть, не первый день тебя знаю, а ведусь.
– В смысле ведешься?! – тут же возмущается Глеб. – Я тебе рассказал правду.
– Это радует, – тяжело вздыхаю. – В смысле, что правду, чужая болезнь меня не радует. Я никому не желаю зла, даже твоей матери. Она в какой–то степени помогла нам, да и себе тоже. Всколыхнула болото нашего брака и обратила на себя внимание, чтобы вы смогли ей помочь. Вот уж точно ничего не происходит просто так, – качаю головой, – во всем есть смысл. Ладно, у меня вообще–то были дела, – договариваю, отворачиваюсь от недомужа и толкаю коляску.
– Болото, ха! Не было у нас болота! – и снова вспыхивает Глеб. – Наш дом, достойный уровень жизни, это что, болото?!
Я дальше качу коляску по дорожке в магазин, а Глебушка не отстает. Было бы слишком фантастично, если бы он взял вдруг и отстал.
Ох, как же я, оказывается, уже привыкла к Егору. Спокойный, неистеричный человек. Всегда рассудительный и веселый.
Чувствую, проведу еще полчаса
– Эй, ты мне собираешься отвечать? – напоминает о себе недомуж.
– Да, Глеб, ты большой молодец, – произношу монотонно. – Так пойдет? Или нужно еще комплиментов добавить? Ты скажи, я добавлю. А заодно скажи, что мне наконец сделать, чтобы ты дал нам с детьми спокойно сходить в магазин?! – раздражение поднимается и во мне. – Снова всюду выпячиваешь свое эго! Всем давно известно, какое оно у тебя большое, и какой ты отличный добытчик! Лучший работник всегда и везде! Буквально! Вот только даже сейчас, когда ты приехал попробовать побыть с семьей, ты снова думаешь лишь о себе, не давая мне элементарно сходить в магазин! А детям спать еще надо и есть! У нас режим!
Глеб удивленно отшатывается во время моей тирады.
45
45
Он резко выскакивает перед коляской, заслоняя собой детей, пока я только непонимающе верчу головой, пытаясь вычислить опасность. А Глеба тем временем кусает за руку питбультерьер, сорвавшийся с поводка.
– Ох, – кровь разом отлынивает от моего лица.
Рывком притягиваю коляску на себя и осматриваю детей. Они веселы и в полном порядке. Смеются и показывают пальчиками на собаку.
– Ав–ав! – говорит Никита.
– Собака! – вторит ему Соня, у нее гораздо лучше развит речевой аппарат.
Вроде растут в абсолютно одинаковых условиях, а со стороны может показаться, что с сыном я не занимаюсь, а с дочерью делаю упражнения с утра до вечера. Когда, конечно, это совсем не так.
Только убедившись в том, что с двойняшками все нормально, перевожу взгляд на Глеба, героически выпрыгнувшего перед детьми. Это мне его теперь еще и благодарить придется, что ли?
– Простите, пожалуйста, так глупо получилось, Джон не такой, – к нам подбегает хозяйка собаки, тоненькая блондиночка, любимый типаж Глеба. – Он, наоборот, любит деток, он поздороваться хотел, у моей сестры ребята такого же возраста, вот Джон и привык с ними возиться. А тут вы резко выскочили, он и не разобрался сразу, что вы не опасны.
– Как по мне, такое себе объяснение, – холодно произношу, – ваша собака обязана находиться в наморднике среди людей. Хотела она играть или покусать, мы уже никогда не узнаем. И мужа моего она–таки ранила, – практически истекший статус Глеба срывается с моего языка быстрее, чем я понимаю, что ляпнула.
– Да, Оленька, рука болит, и кровь есть, – тут же жалится недомуж, едва сдерживая самодовольство от моей реакции, – совсем немного, правда, но все же.
– Тебе теперь в травмпункт надо, колоть уколы от бешенства, кто знает, что там в себе носит собака. Сам доедешь, надеюсь? У меня здесь нет машины, у тебя в городе осталась. Кстати, нужно будет решить вопрос и по ней, – мигом остужаю его пыл.