Развод. Предатели
Шрифт:
— Ма-а-ам, — недовольно простонала Марина, — ну хватит. Не нагнетай.
— Даже не думала. Я просто не знаю, чего от вас всех теперь ждать. Вы обманули меня… — просипела, с трудом сглатывая слезы, — вы все меня обманули. Предали…
— Не делай из нас чудовищ, Вера, — тихо сказал Николай, — Я очень ценю, все, что ты для меня сделала за эти годы. И дети, я уверен, тоже.
— Конечно, ценим!
— Ценим.
«Ценим, но иди на…» – именно так звучали их слова.
— При разводе ты получишь хорошие отступные. По миллиону за каждый совместный год. Сколько мы в браке? Двадцать
Я ничего не могла сказать. Я онемела от обиды и унижения.
Мой муж совершенно будничным тоном откупался от меня, а дети слушали и не возражали. Наоборот, одобрительно кивали, поддерживая папочкину «щедрость».
Интересно, они вместе сумму отступных прикидывали? Голосовали? Спорили? Проводили детальную калькуляцию? Оценивали, сколько я съем, сколько на потрачу на коммунальные платежи, на проезд?
Мое молчание было воспринято, как попытка набить себе цену, потому что Коля продолжил:
— Это еще не все, Вер. Помнишь тебе понравилась новостройка в тихом районе?
Помнила я эту новостройку. На другом конце города, максимально далеко отсюда. Мы летом случайно там оказались, и я без задней мысли ляпнула, что мне нравится – тихо, зелено, большой парк под окнами. Коля еще посмотрел тогда на меня как-то странно и задумчиво…
— Я купил тебе там квартиру. Двушку! Видовую! А еще недалеко от того места приобрел большое коммерческое помещение. Ты же ходишь в приют для животных? Лечишь этих кошек несчастных, собак… И всегда хотела свою ветклинику. Теперь ты сможешь это сделать! — Он говорил это таким тоном, будто ждал, что я сейчас разрыдаюсь от восторга и брошусь к нему на шею, рассыпаясь в благодарностях. — Прости, я не силен в медицинском оборудовании, поэтому просто прошелся по каталогу и выбрал методом тыка. Надеюсь, тебе понравится.
О, да. Мне все нравилось. Так нравилось, что хотелось удавиться.
— Как щедро ты меня оценил, — скупо выдавила я, вызвав очередной закат глаз у дочери. Кажется, она тоже считала, что я должна была упасть на колени и целовать ноги отцу за то, что не выставил из дома с голой задницей.
Конечно, Николай уловил сарказм в моем голосе:
— Что-то не так?
— Все так, милый. Все прекрасно. Спасибо за заботу.
— Если есть что сказать — говори сейчас.
— Это что-то изменит?
— Нет, — ответил он после некоторой заминки, — я считаю, что мое предложение оптимально в сложившейся ситуации.
— Говори, как есть, Коль. Твое предложение не оптимальное, а единственно возможное.
— Да, — он сложил руки на груди и дальше продолжал совершенно безэмоциональным тоном, — я надеюсь, ты это поймешь и оценишь. И не станешь устраивать цирк с судом и прочие аттракционы. Но если все-таки рассчитываешь на это, то позволь тебе напомнить некоторые детали. Бизнес делить не будем — он достался от моего отца. Вся купленная недвижимость записана на детей. Помнится, ты сама всегда на этом настаивала.
Настаивала. Мне казалось, что это самый надежный и верный вариант — обеспечить детей жильем. Это ведь так естественно —все
— Здесь нам нечего делить. По факту, единственное совместно нажитое имущество — это вот этот дом, — он сделал широкий жест, — Но его я тебе не отдам, даже не рассчитывай. Он строился для семьи, поэтому в семье и останется. Считаю, что квартира в новостройке и стартовые вложения в твой собственный новый бизнес компенсируют неудобства. И если все-таки надумаешь судиться, то помни, что тягаться тебе придется не со мной, а с детьми. Если совесть позволит — вперед.
Надо же, как хитро все вывернул.
— И ты говоришь про совесть? — изумилась я, — ты?! Человек, который…
Он вскинул ладонь, обрывая меня на середине фразы:
— Давай без оскорблений. Я понимаю, тебе все это не слишком приятно, но ситуация сложилась так, а не иначе. И теперь нам всем надо выйти из нее с наименьшими потерями.
Теряла здесь только я. И речь не о деньгах, домах и прочих благах, которые были в моей жизни. Речь о самой жизни, о том, что прямо сейчас без анестезии эти люди пытались ампутировать мне сердце.
— Не переживай о потерях, — горько усмехнулась я, — можешь ставить все себе. Мне не нужны ни твои деньги, ни что-то еще.
— Так не пойдет, Вер. Уйти с гордо поднятой головой и дырой в кармане я тебе не позволю. Не хватало еще чтобы меня обвинили в жадности, или в том, что я обделил мать своих детей.
— Ах, вот оно что… Хочешь выглядеть красиво в глазах окружающих? Никто не любит подлых крыс, так ведь, Ланской? Отсюда такой аттракцион щедрости?
— Думай, что хочешь. В любом случае я хочу, чтобы ты знала. Все нажитое за эти годы достанется нашим с тобой детям. Недвижимость распределена, депозиты тоже. В бизнесе выделены доли каждому из них. Так что можешь не переживать, что Ника как-то будет их ущемлять или претендовать на их имущество. На новую жену я заработаю отдельно.
Новая жена — как чудовищно это звучало из уст человека, с которым я прожила большую часть жизни. Как цинично. И как больно.
— Давай попытаемся не расстаться врагами. Ты должна понимать, что делить нам нечего. Дети уже выросли. Влад давно выпорхнул из-под родительского крыла, Артем тоже взрослый…
— Марине еще нет восемнадцати, — напомнил сын.
— И что? День рождения через полгода, — тут же вскинулась она, — я имею право выбирать с кем из родителей оставаться!
Что подсказывало, что выбор будет не в мою пользу.
Где же я провинилась, что меня так сильно наказывала жизнь? Что я сделала не так? Когда? Ведь все для них. Душа, сердце в раскрытых ладонях. Почему теперь это казалось таким жалким и никчемным? Никому не нужным.
У меня не было ответа на эти вопросы. У меня ничего больше не было.
По щекам покатились слезы. Дышать и то было больно.
Они все отвернулись от меня. Предали…
— О-о-о, — простонала дочь, — сейчас будет истерика.
Артем не выдержал первым. Вскочил со своего места и подлетел ко мне: