Развод. Ты меня предал
Шрифт:
Юра касается экрана, и следом раздаются гудки, которые обрываются лишь через секунд двадцать сонным и злым голосом Юры:
— Какого черта? Матвей! Едрить тебя за ногу! Ты время видел? У меня тут режим.
— Опять твой чокнутый дружок?! — раздается на стороне разъяренный женский голос. — Задолбал он!
— Не дружок, а юрист, — зевает Юра. — Что? Что случилось?
— Так это ты мне звонил полчаса назад, — устало вздыхает Матвей.
— Не звонил.
— Я сама скоро найду
— Ты звонил и булькал.
— И чего набулькал? — заинтересованно спрашивает Юра. — Спи, дорогая. Спи, мое солнышко. Я поговорю в другой комнате.
— Я не понял, что ты там булькал.
— Я телефон под пузом нашел. Видимо, пузо мое и булькало, — переходит на шепот. — Ты не нравишься моей жене.
— Да ты моей тоже.
— Тут только один вариант, — с угрозой отвечает Юра, и я вся напрягаюсь.
Он предложит избавиться от жен? Я ежусь, и Барон, учуяв мой испуг, лезет мордой под ладонь.
— Как думаешь, какой? — голос Юры становится еще более зловещим.
— Познакомить их и пусть дружат? — Матвей чешет щеку.
— Бинго! — восторженно шепчет Юра. — Если наши жены будут дружить, то они перестанут выедать нам мозг, какие мы козлы.
— То есть вы считает, что у вас все еще деловые отношения, но не дружба? — не могу сдержать в себе ехидный вопрос.
— Ада! — охает Юра. — Адочка! Ты ли это? Я даже теряюсь в догадках, почему ты рядом с Матвеем сейчас? Как дела? — делает паузу и с тихой подколкой спрашивает. — Есть у вас какие-нибудь интересные новости?
— А у вас? — копирую его тон.
Матвейт недоуменно смотрит в зеркало заднего в вида. В глазах проскальзывает настороженность и подозрительность.
— Да что у нас? У нас ничего. Булькаем по-тихонечку, — вздыхает Юра. — Мы живем чужими новостями.
— Я не понял, — Матвей выдыхает. — Что это за разговоры?
— Какие?
— Вот такие.
— Уточни? — Юра хмыкает. — Ты говоришь загадками.
— Это вы загадками говорите.
— Разве?
— Какие у тебя дела с моей женой? — голос Матвея становится неожиданно холодным и стальным.
Барон, навострив уши, поднимет морду. Лиля просыпается и обеспокоенно смотрит на Матвея, который сжимает руль и хмурится.
— Ну, это для тебя не секрет, что она мне звонит и переживает о твоем состоянии, — спокойно отвечает Юра. — Вот и все наши дела, Матвей. Чего завелся? Или моя паранойя передалась тебе воздушно-капельным путем?
Матвей слишком неожиданно переключился с легкого и небрежного общения на мрачный гнев. Мне даже дышать стало тяжело. Он еще нестабилен.
Он сбрасывает звонок и тяжелым взглядом смотрит на дорогу.
— Матвей, — тихо окликаю его я.
Молчит
— Дай мне минуту.
Я замолкаю и кладу руку на спину Барона.
Понимаю, что тянуть с секретиками нельзя. Матвей улавливает недосказанность, мою взволнованность и ничего, как сказала бы Лиля, не вкуривает. И это его раздражает, царапает и выводит из хрупкого равновесия.
— Все, — он делает выдох и вздох.
— Точно все? — недоверчиво спрашивает Лиля, вглядываясь в его бледный профиль.
— И часто такое? — осторожно уточняю я.
— Часто, — честно признается Матвей. — Бывает среди ночи и во сне накрывает.
— И как ты справляешься?
Матвей вновь смотри в зеркало заднего вида и опять с подозрением на меня щурится. Неожиданно сворачивает к обочине, тормозит и напряженно постукивает пальцами по баранке руля.
— Лиля, наушники при себе?
— Да, — тихо отвечает Лиля.
— Музыку послушай, — хрустит шейными позвонками и проводит ладонью по волосам, — а мы с мамой выйдем и поговорим.
Барон настороженно бьет хвостом по сидению, ворчит, и Матвей отстегивает ремень безопасности.
— Ада, есть разговор.
Выходит, и Лиля оглядывается.
— Вот теперь точно ругаться собрался.
Вытаскивает наушники, распутывает их и сует в уши. Медленно выдыхаю, собираюсь с духом.
— Сиди тут, — командую Барону, который взволнованно облизывается, и выныриваю под ночное небо к бледному и разъяренному Матвею.
Глава 51. Матвей, ты влип
— Отойдем, — Матвей мягко сжимает мое плечо и отводит от машины на несколько метров..
В нем сейчас нет нежности. Только напряжение.
Разворачивается ко мне, вглядывается в лицо и медленно выдыхает облако пара:
— Ты все знаешь, да?
И глаза такие черные-черные, но не по цвету, а от гнева.
— Да.
Нет смысла выкручиваться.
С чего это я, такая гордая и непримиримая, устроила игру в семью и милую женушку, которая к нему жмется.
— Юра язык свой распустил?
— Нет.
— Сама полезла?
— Да, — я сглатываю и прячу замерзшие руки в карманы пальто. — К родителям Ии заглянула, а после…
— А после пошла к ней?
— Не совсем.
— Не совсем? — усмехается Матвей. — Какого хрена, Ада? — его голос стальной, острый и режет кожу вместе с мышцами.
— Матвей…
— Что?! — повышает он голос и разводит руки в стороны. — Я тебя просил не лезть! Просил! Черт тебя дери! Ада! Но тебе до одного места мои просьбы, да?!
И взгляд опять становится диким, а лицо бледнеет и заостряется.