Разводящий еще не пришел
Шрифт:
— Да, да, неувязка, — в тон солдату сказал Громов. — У вас, что же, знакомая девушка есть в деревне?
— Есть, не старик ведь, двадцать третий год идет. Раньше, когда работал писарем, часто встречался с ней. Теперь только во сне. Вчера приснилась: стоит с ефрейтором Околицыным и так это миленько беседует. Эх, думаю, агитатор, не за ту тему берешься, я и сам могу такую агитацию вести, немного обучен. Девушкам главное — понравиться, чтобы внешность была у парня кругом шестнадцать, ну, само собой, обхождение и речи имеют значение. Если уж понравился — ставь точку, никто не отобьет.
В
— Значит, вы ей не нравитесь?
— Рост не тот. Стараюсь обхождением да речами обратить на себя внимание. Пока, результат— нуль. У Саньки фигура генеральская, видная. А что поделаешь: такая уж нация, эти девушки. Им фигуру покажи, плечи, грудь и нос римский. Ничего, будут и у меня мускулы, наш доктор крепко берется. Спринтер, говорит, из меня получится. Я не против, стараюсь, может быть, и в самом деле получится. — Цыганок вдруг присмирел, поджал губы, потом задумчиво сказал: — Вы, товарищ командир полка, не о такой скуке меня спрашиваете. Думаете, я не догадался? По правде говоря, совсем нетрудно выполнить такое обязательство, которое, например, я взял. Имею девять классов образования, а что в этом затворе мудреного? На средних скоростях изучу. Мне бы что-нибудь потруднее, где мозгами надо шевелить до десятого пота. В инструментальной разведке мое место. Там геометрия: синусы, косинусы, градусы.
«Да ведь это то, что надо, — чуть не вскрикнул Громов. — Ты уж не так плох. Цыганок, догадлив».
— Пойдете? — спросил Громов и, не дожидаясь ответа, начал рассказывать о всех прелестях работы с артиллерийскими приборами, о тех знаниях, которые солдат может приобрести.
Цыганок считал солдат инструментальной разведки самыми счастливыми в полку людьми. «Никаких тяжелых банников и станин, с приборчиками имеют дело. Интеллигенция. При таком положении три года службы пролетят, как одна неделя», — завидовал Цыганок разведчикам, когда видел, как они колдуют у приборов и на планшетах. Теперь вот ему предлагают, и кто — сам командир полка! Цыганок весь просиял:
— Пойду, хоть сегодня, товарищ подполковник! По геометрии я всегда получал пятерки. А преподаватель у нас в школе был прижимистый старик, Сидор Парамонович, ужасный скряга на хорошие отметки, но меня щадил. Цыганок, бывало, говорил он, не могу я вам поставить четверку, совесть не позволяет. И писал в классном журнале «отлично». Готов пойти в дальномерщики, товарищ подполковник.
— Нет, идти не надо, — сказал Громов. — Вы останетесь замковым, но будете осваивать вторую профессию в дополнительное время.
Цыганок сразу скис.
— Пожалуй, сил не хватит, — прошептал он.
—. У вас? Сил не хватит? — Громов улыбнулся: — Не верю. Вы только с виду маленький, а духом — богатырь! Вы понимаете, солдат, имеющий две профессии, — это настоящий солдат! Перед таким бойцом враг вдвойне сробеет.
— Может быть, товарищ подполковник, он и сробеет, но мне-то сейчас за двоих служить, за двоих работать... Дам слово — потом не сдержу, — продолжал упираться Цыганок.
Но тут он заметил, что подполковник посматривает под стеллаж. Цыганок поджал ноги так, чтобы Громов не видел сапог. Командир полка вновь начал говорить о тех знаниях,
— Согласен я, товарищ подполковник, — сказал Цыганок, полагая, что Громов сейчас же уйдет, так и не напомнив ему о сапогах.
Но командир полка вдруг предложил ему разобрать затвор. Пришлось встать. Руки у Цыганка тряслись, на лбу выступила испарина. В душе он нещадно ругал себя за то, что как следует не подумал о последствиях с этими сапогами, ругал колхозных девчат, ругал и тех, кто придумал увольнение солдат из расположения части.
— Подходяще знаете технику, — похвалил Громов и, неожиданно для Цыганка, подав ему руку, ушел, не сказав больше ни слова.
«Нет, они мне житья не дадут», — с горечью подумал Цыганок о сапогах. Он прибежал в казарму, разыскал Рыбалко. Старшина был в ленинской комнате. Рядом с ним сидел Волошин с книгой в руках.
— Пашенька, ты выйди, мне надо с глазу на глаз сказать товарищу старшине два слова.
— Это что еще за фокусы? — удивился Рыбалко. — Я занят, подождите. Читайте дальше, товарищ Волошин.
Павел хрипловатым голосом продолжал:
— «Вокруг планеты Марс вращаются два загадочных спутника: Фобос и Деймос...»
— Товарищ старшина, на одну минутку, — умоляюще произнес Цыганок.
— Говорите здесь, — сказал Рыбалко, но тут же поднялся. — Пойдемте в коридор.
Они вышли. Цыганок, выставив вперед правую ногу, ткнул пальцем в сапог:
— Не годится, товарищ старшина. Носить не могу.
— Жмут? Где? — удивился Рыбалко.
— Скрозь и даже тут, — стукнул Цыганок себя по груди. — Прошу, верните мне прежние сапоги, они ведь еще добрые, я их почищу, в них очень удобно бегать. Верните...
Старшина насторожился: он готов был услышать от Цыганка все, но только не это. Плотнее прикрыл дверь ленинской комнаты и, повернувшись, сказал:
— Ну, что дальше?
— Все.
— Ага... Так-так. — Рыбалко был убежден, что Цыганок хитрит, это такой парень, держи с ним ухо востро — что-то замыслил. — Кругом! — скомандовал старшина. — Прямо в раздевалку, снять шинель и явиться к командиру орудия, шагом... марш!
«Ну и салага! — глядя вслед Цыганку, рассуждал Рыбалко. — Не знает порядка обращения к старшим. А пора бы уже знать, пора. Артист...»
Возле штаба Громов встретил Бородина. Секретарь партийной организации предложил вместе заглянуть в помещение винтовочного полигона. Громов был еще под впечатлением разговора с Цыганком — солдат заставил его поразмыслить о соревновании, о порядке увольнения, о связях с подшефным колхозом, думалось и о том, как и что сказать на совещании офицерского состава. Хотелось поговорить с начальником штаба, с лейтенантом Узловым. С полковником Сизовым он успел переброситься двумя-тремя фразами в первом дивизионе, где начальник штаба инструктировал офицерский состав: Громов не стал отвлекать его от работы. Узлов тоже присутствовал на инструктаже, и его не стал беспокоить. Теперь они освободились, и начштаба, наверное, на месте...