Разъяренный
Шрифт:
— Кайл уже здесь, мне лучше пойти.
Убираю телефон и прижимаю Магнолию к себе. Когда я встаю, мать кивает. Хватаю спортивную сумку и на мгновение теряюсь в сомнениях, обнимать её или нет. Поскольку она стоит с чашкой кофе в руке и не делает ни единого движения в мою сторону, я киваю в ответ и ухожу. Она просто не очень тактильный человек, да и я тоже. Нам удобнее оставаться в наших маленьких пузырях — кажется, что в такие маленькие пузыри способна проникнуть только Магнолия. Ну, Мелани тоже иногда лезет в мои дела.
Обнаруживаю Кайла
— Что всё это значит? — спрашивает он, сбитый с толку сумкой, которую я бросаю на заднее сиденье. — Я везу тебя на парковку какого-нибудь отеля? Ты что, за одну ночь стала членом картеля?
— Я… э-э, буду сниматься на сцене в фильме о Crack Bikini. Так что…
— Внатуре? Да ладно, не гони.
Он выглядит изумлённым, из-за чего мне хочется застонать.
Он не знает, что я знакома с Маккенной. Никто из моих друзей не знает, кто был тем «мудаком, который заставил меня ненавидеть мужчин» — это их слова, не мои. Кроме Мелани, которой я рассказала вчера вечером только потому, что эта сучка хотела отказаться от концерта и остаться дома — вероятно, чтобы позволить своему здоровому самцу затрахать до смерти.
— Потому что я потратила грёбаное состояние на два билета, и потому что он тот грёбаный мудак, кто разбил мне сердце и сделал меня бессердечной и озлобленной сукой.
— Кто? Тот, кто продал тебе билеты?
— Нет, Маккенна-хрен-собачий-Джонс!
— Ты правда будешь сниматься в фильме о Crack Bikini? — спрашивает Кайл.
— Нет, Кайл. Мне просто нравится вешать тебе лапшу на уши ради поездок в случайные отели.
— Когда вернёшься? — настаивает он.
— Меньше, чем через месяц.
Мы направляемся туда, где мне было велено со всеми встретиться, и когда я замечаю кучу заказных автобусов на стоянке отеля, то начинаю так нервничать, что меня потряхивает.
Кайл паркуется в благоговейной тишине, затем хватает сумку и помогает мне нести её к группе музыкантов. Но, прежде чем мы добираемся до них, он останавливается и по-братски чмокает меня в щёку, и — разве это не прекрасно? — за этим наблюдает из-за двери ближайшего автобуса Маккенна. Я приподнимаюсь на цыпочки и засовываю язык Кайлу в глотку, и до того, как он успевает сообразить, какого хрена я обмениваюсь с ним слюной, отстраняюсь с тихим стоном.
— Веди себя хорошо, — пытаюсь произнести слова соблазнительным голосом, но получается не очень убедительно.
А Кайл больше не смотрит на меня. Он смотрит на Маккенну.
На Маккенну, который уже успел выпрыгнуть из автобуса и теперь приближается к нам, — на рок-звезду, всего из себя такого шикарного, с сексуальной стрижкой «ёжик», в тёмных очках и с насмешливой улыбкой.
— Ах, а вот и наша почётная гостья! — лучезарно улыбается Лайонел, направляясь в мою сторону, но его отвлекает кто-то из технических работников.
Маккенна не оказывает
— Пандора! — кричит кто-то, и камера нацеливается в мою сторону.
При упоминании моего имени Маккенна поворачивает ко мне голову — и я не готова к тому, что вижу в его глубоких, потрясающих глазах, тёмных и ждущих, или к глубокой, интенсивной вспышке жара, которую они вызывают у меня в животе. На один миг мы встречаемся взглядами, а в следующую секунду он поворачивается к оператору, тянется рукой к камере и сдвигает её так, чтобы объектив был направлен в сторону. Затем подходит и окидывает Кайла с ног до головы ледяным взглядом.
— Маккенна Джонс, — говорит он, протягивая руку.
Кайл смотрит на него, но с жаром вулкана в глазах.
— Кайл Ингрэм. Мужик, я твой большой фанат!
— Рад слышать, — кивает Маккенна.
Почему мой друг должен заискивать перед человеком, которого я ненавижу? Ну почему? Я стону и поднимаю сумку, Маккенна наблюдает за моей борьбой всё с той же насмешливой улыбкой, но его глаза теперь насмехаются надо мной ещё сильнее. И вы думаете, он предлагает помощь? Или совершает поступок, хоть отдалённо напоминающий поступок джентльмена? Как это сделал мой друг? Нет, чёрт возьми. Хочу ли я, чтобы он посмел даже прикоснуться к моей сумке? Нет, чёрт возьми.
Хрен с ним.
Покачивая бёдрами, направляюсь к Лайонелу и с удовольствием убеждаюсь, что мои сапоги на асфальте издают дополнительный хруст. Меня останавливают близнецы-Викинги и оба набрасываются с неожиданным восторгом. Затем с любопытством смотрят на Маккенну, и происходит невозможное. Они выглядят ещё более довольными.
— Пандора, — приветствует меня один из них.
— Пандора, — вторит другой.
— Правильно, ребята, это моё имя, но не надо его лишний раз трепать, — говорю я.
— Ладно, заканчивайте уже. Вы двое, — Лайонел указывает на Маккенну и меня, — поедете в том автобусе. Там больше всего встроенных камер.
— Я, блядь, не могу в это поверить, — рычит Маккенна, качая головой.
Ну, у девушек тоже есть яйца, поэтому, взяв себя в руки, шагаю к автобусу. Он всё время чем-то недоволен? Отлично. Мне платят за то, чтобы я надавала ему пару пинков. Чёрт, может быть, один из них он получит моим сапогом по яйцам. Правильно делает, что боится.
— Спасибо, Лайонел, — говорю я с неожиданно тёплой улыбкой.