Разящий клинок
Шрифт:
— Ты сгущаешь краски, мой друг, — сказала она. — Кто бы ни победил, всегда найдется тот, кто сложит песни.
Мрачная гримаса Тапио преобразилась в улыбку.
— Нам с Тамсин придется выступить от имени ирков, хотя два древних народа не могут договориться даже о том, какое вино лучше и как целоваться со смертными. — Он сел, и на рубахе из оленьей кожи заплясали отблески диковинного огня. — Я согласен: покуда жив последний ирк, кто-нибудь да сложит песню. — Он скрестил ноги, длиннее, чем у любого из смертных. Штаны тоже были кожаные. — Но мы же здесь не для того, чтобы обсуждать превратности искусства? Некоторые
— И ради чего же? — осведомился Теккисмарк.
— Для того чтобы одолеть сущность, извес-с-стную как Эш-ш-ш, которой ныне одержим чародей Ш-ш-шип.
Медведь заворчал, затем сел, совсем по-человечески заложив огромные лапы за голову.
— Что здесь понимается под одержанием? — спросил он с кошачьим мурчанием.
Моган подалась вперед:
— Одержание противоречит Закону.
— Неужели? — прошелестел Тапио. — Когда это Эш-ш-ш уважал Закон?
Подался вперед и Билл Редмид. Он посмотрел на Нита Квана, обнаружил в его пустом взгляде такое же непонимание и обратился к Тапио:
— Да кто такой Эш? Какое отношение он имеет к Шипу? И что мне до него?
— И о каком законе идет речь? — добавил Нита Кван.
Тапио обменялся долгим взглядом с Моган. Герааарх выпростал когтистые лапы из-за головы и посмотрел на мужчин блестящими черными глазами.
— Не посвящайте в Закон людей.
Моган покачала большой головой.
— Почему? Мы стараемся, чтобы они не узнали лишнего о Законе Диких, пусть даже проживут среди нас, как сэссаги, пятьдесят поколений. — Она сделала паузу, и ее гребень резко и со щелчком распямился. — Закон запрещает нам уничтожать друг друга в периоды засухи и бескормицы. Его установили давным-давно, когда первые чародеи людского племени начали управлять стихиями непредвиденным образом.
— Как давно? — спросил Нита Кван.
Тапио поскреб голый подбородок.
— По человеческому исчислению — девять тысяч лет тому назад. — Он вопросительно посмотрел на Моган.
— До прихода людей времени не было, — сказала она. — Отсчитывать его бессмысленно, только тешить людское невежество.
— Была великая война, которая охватила всю землю, — очень тихо проговорил Тапио.
— Между людьми и Дикими? — услышал свой голос Редмид и прикрыл рот ладонью.
— Нет, — сказала Моган и уставилась на огонь.
Тапио подлил себе вина.
— Когда война кончилась, уцелевшие постановили, что впредь никогда не позволят власть имущим творить определенные вещи.
Моган все смотрела на пламя.
— Все, что победители совершили ради победы, было, конечно, объявлено вне закона, — сказала она. — Одержание. Некромантия. Небесный огонь.
— Эш был там, — добавил Тапио. — Эш — величайший из драконов и не выносит соперников.
Моган рассмеялась.
— У Эша нет соперников, но он видит врагов во всех нас, в каждом разумном существе, потому что понимает, на что способна мыслящая тварь, когда она обретает власть. Эш желает стать божеством. Или, может быть, Богом. — В ее смехе проступила горечь. — Мне насчитали полтысячи лет, и я повидала достаточно, чтобы знать: борьба с Эшем длилась долго и долго готовилась. Мой отец думал... — Она посмотрела на Тапио.
Герааарх
— Нам обещали! — напомнил он. — Обещали дать короля. Вождя.
Улыбка Тапио стала циничной.
— Разве не все мы ждали прихода мессии?
— Половина Диких думает, что это ты, — ответил Герааарх.
— Да, так говорят, — бросил Теккисмарк. — Ты и есть. Тот, кто избавит нас от ярма и сделает так, что все будут заниматься чем захотят. — Он свел предплечья, и раздался, как показалось Редмиду, тот же звук, какой производит крестьянин, когда натачивает косу.
На лице Тапио появилось отвращение.
— Я вам не мессия. Нам нужно спуститься с небес на землю и разобраться самим.
Моган тяжело уселась на большой дубовый стул, и тот коротко скрипнул — почти застонал.
— Нам обещали. Леди Тар дала слово.
— Тар — имя, известное мне, — сказал Нита Кван. — Его знают даже мои соотечественники в Ифрикуа. Но мы зовем ее Тарой. Великой Волчицей.
Гребень Моган уподобился щетке — все ости нацелились в потолочные балки.
— Тар не волчица, кухарь. Тар тоже из числа великих змеев. Дракон.
— Медведи зовут ее Первой, — вставил Герааарх.
Тапио отхлебнул вина и затянул мелодичную песню на иркском языке. Она потекла ровно и медленно, чуждая для человеческого уха, но в ней звучало величественное достоинство.
Первая, плывшая по пестрым лесам; Первая в танце навстречу мечам.После песни ирка воцарилось молчание, и Нита Кван кашлянул.
— Значит, Тар — добро? А Эш — зло?
Тапио улыбнулся так широко, что обнажил все клыки.
— Там, снаружи, куча народа танцует по случаю Поля и объявляет победу света над тьмой. И в зале, несмотря на мою страсть к уборке, живут мелкие твари: мыши, крысы, даже какие-то жуки. Если танцор кого-нибудь раздавит в запале, то что обитает в нем — добро или зло? Провозглашая торжество света, они могут затоптать дюжину мышей и сотню букашек.
Моган вытянула длинную когтистую руку.
— А если мыши объединятся с жуками и создадут войско против танцоров — поймут ли они, за что воюют? А танцоры поймут?
Редмид почувствовал себя круглым болваном. Он встал.
— Ладно, что же нам тогда делать?
Тапио рассмеялся.
— О, мы сразимся бок о бок с мышами и жуками. Главное — не рядиться в герои. Может быть, Эш отчаянно борется с самой сутью зла, а мы его совсем немного отвлечем, и это кончится победой тьмы.
Редмид вцепился в столешницу.
— Серьезно?
Тапио помотал головой.
— Нет, брат. У меня отвратное настроение. Послушай: к западу от Внутреннего моря все пришло в движение. Приближаются орды, которые больше армий, и это лишь малая толика происходящего. Мы, жуки и мыши, можем опираться лишь на то, что видим. Некоторые танцоры стараются на нас не наступить и даже подбирают, заботливо переносят к стеночке. Другие давят при первой возможности. — Он вздохнул, поднял бровь и посмотрел на Редмида исподлобья. — Но разве вы, повстанцы, не становитесь подозрительными, когда кто-нибудь заявляет, что борется за доброе и правое дело?