Разящий клинок
Шрифт:
— Теперь вы понимаете, зачем важным господам нужны большие палатки, — сказал Красный Рыцарь.
Пролетели вымученные смешки, а лица морейцев приняли страдальческое выражение.
— Джентльмены, стараниями благородного Гельфреда, а также графа Зака с его людьми мы установили местонахождение врага. У них сильный отряд в Эрмионе, а основное войско стоит в тридцати лигах к северу, сосредоточившись у Немеи. — Его длинный палец поочередно указал на города. Красный Рыцарь улыбнулся. — К сожалению, силы бывшего герцога значительно
Сэр Йоханнес чуть качнул головой.
— С другой стороны, — продолжил Красный Рыцарь, — теперь у нас есть император собственной персоной.
Все поклонились. Морейцы опустились на колено.
Император доброжелательно улыбнулся.
— Благодарю вас всех за мое спасение, — сказал он. — Я встал бы перед вами на колени, если бы ноги слушались. При возможности я бы расцеловал руки всем мужчинам и женщинам в лагере. — На его глаза навернулись слезы. — Но я понимаю, что для вас это чересчур. Поэтому разрешите сказать, что ваша помощь есть Божий промысел, и с Божьей поддержкой я не вижу, почему бы нашему сражению не обернуться победой.
Красный Рыцарь дрогнул лицом.
«Бог на твоей стороне, Габриэль».
Гармодий в его голове хохотал, и боль нарастала, грозя перейти в настоящий приступ. Правда заключалась в том, что часы, проведенные без Гармодия, показали Красному Рыцарю, что от гостя все-таки придется избавиться. Его взгляд невольно скользнул по Моргану Мортирмиру, который стоял позади госпожи Элисон.
«Оставь меня, пожалуйста, в покое, Гармодий».
«О, мы стали нежными? — развеселился тот. — Я занимаюсь большим и важным делом. Мне очень хочется показать тебе, что я сооружаю...»
«Заткнись, твою мать».
Красный Рыцарь сосредоточился на окружающем и осознал, что все глядят на него. Он заставил себя кивнуть, соглашаясь, и сдержать гнев и раздражение из-за слов императора. От злости прок небольшой.
Однако ему становилось все труднее держаться рыцарственно, когда виски лязгали, словно разболтанные наплечники, а гость продолжал отпускать реплики, которые, видимо, находил остроумными.
Он слишком ослаб после ранений, полученных в Рождество. Левая рука болела на холоде, а холодно было всегда.
Все это пронеслось в голове за долю секунды.
— У меня, как обычно, есть план, — проговорил он беззаботно.
Древняя цитадель Немеи высилась над равнинами и смотрела на мелкую бухту у берегов южного города Эрмион. Горы за Эрмионом еще были покрыты снегом, но здесь, на побережье, установились теплые дни и расцвели цветы.
Андроник сидел, захватив подбородок в горсть, и обдумывал виды на будущее. Его сын и магистр только что перешли через главный городской мост.
Андроник, бывалый воин, уже по посадке конников, ехавших за сыном, понял, что они потерпели поражение, а император
— Милорд? — встрепенулся тот.
Андроник не без веселья отметил, что поражение не отразилось на его угодливости. Он осторожно пригубил вино.
— Держу пари, что мы потеряли императора.
Главный камергер заметно вздрогнул.
— Я думаю, пора отправить в город гонца и начать переговоры, — продолжал Андроник.
Главный камергер понял, что для него это смертный приговор. Андроник приходился императору кузеном. Ему вернут угодья и ограничатся тем, что пожурят. Но кому-то придется стать козлом отпущения. Глаза камергера наполнились страхом.
Андроник сделал еще один выверенный глоток и уставился на заснеженные холмы.
— В Этруссии, пожалуй, красиво, — заметил он.
Он еще не допил вино, когда доложили о прибытии его сына. Тот вошел, сияя золотыми доспехами.
И упал на колено.
— Его не было, — сказал Деметрий.
Следом за ним вошел магистр Аэскепилес. Он выглядел хуже обычного — бледный, с темными мешками под глазами.
Андроник редко любил сына столь сильно, как в этот миг. Он простер руку.
— Знаю.
Глаза Деметрия сверкали.
— Послушай, отец. Мы должны провозгласить императором тебя. Сегодня. Сейчас. Объявить, что настоящий мертв. И...
— Нет, — улыбнулся Андроник.
Деметрий замотал головой:
— Послушай же! Этот Красный Рыцарь совершил дурацкую ошибку, даром что у него император. Он зажат в горах, а мы располагаем всей мощью весеннего призыва. Мы изловим его, разгромим и убьем императора.
— Как следовало сделать сразу, — вставил Аэскепилес.
— Нет. Послушайте, друзья мои. Я хотел сместить императора ради спасения империи. Он глупец. — Андроник огляделся по сторонам. — Но если я поведу моих рекрутов, пехоту и страдиотов в долины Мореи на войну, то кто окажется глупцом? Что от нас останется? Трупы — на разграбление этрускам, пришедшим из-за Стены и альбанцам. Мы бросили кости и проиграли. Глупец обзавелся друзьями. А мы теперь враги своей родины.
— Нас предала Ирина, — сказал Деметрий.
Глаза Андроника вспыхнули.
— Я должен был поберечься женщины, способной предать родного отца.
Деметрий так и стоял перед ним на колене.
— Я не готов к сдаче.
— Ты храбрый юноша, — улыбнулся Андроник.
— Мы можем победить! — уперся Деметрий.
— Согласен, битву ты выиграешь. В итоге погибнут сотни наших лучших людей. То же случится с наемниками и сотнями императорских гвардейцев. И что? Город все равно останется в руках Ирины. Война продолжится. А империя будет слабеть с каждым погибшим — неважно, с чьей стороны. — Андроник отпил из кубка. — Вина моему совету! Давайте обсудим капитуляцию.