Реализаты
Шрифт:
– Что случилось?
– спросила птица.
– Просто сижу, - шмыгнул покрасневшим носом Мэтт.
– Сидишь, значит?
– дрозд покрутился на ветке, прикидывая, куда лучше спуститься, и спрыгнул на песок перед мальчиком.
– Пойдём, я тебе кое-что покажу.
Не дожидаясь ответа, он встряхнулся, зачем-то оббежал вокруг дерева и совсем не по-птичьи засеменил куда-то Мэтту за спину.
Иди, иди, подмигнул мальчику пилот, и тому ничего не оставалось, как встать, вытереть мокрые глаза,
За кедром, с обратной стороны, была тропа.
– Есть хочешь?
– поинтересовался дрозд, вспархивая перед Мэттом на висящую над тропой ветку.
– Мне кажется, иногда ты всё-таки должен есть. До вашего Марса ещё петь и петь.
– До Марса?
– не понял Мэтт.
– До Марса.
Птица подпрыгнула и исчезла в кедровой кроне.
– Белки, жиры, углеводы...
– забормотало где-то вверху, потом там же зашелестело, и чуть ли не на голову Мэтту хлопнулась большая булка.
Дрозд пискнул и следом за булкой тоже спикировал вниз, прямо на рыжую макушку мальчика.
– Ой, извини, - сказал он, спрыгивая оттуда ему на плечо.
– Не рассчитал.
***
– А зачем нам на Марс?
Булка была мягкой, сладкой, густо утыканной крупными золотыми изюминами. Мэтт впился в неё зубами и только тогда понял, как он голоден.
– Ну... Во-первых, Марс - достаточно густонаселённое место, - заметил дрозд.
– А во-вторых, именно туда ведёт колея, вдоль которой сплетается наше настоящее. Пойдём, я всё-таки кое-что тебе покажу.
62. 2331 год. Бенжи.
Бенжи наслаждался привалившим ему развлечением.
И дело было вовсе не в доступе к большой базе данных. Вернее, не совсем в ней.
Он вообще всё время считал, что вне зависимости от природы и резервных объёмов имеющегося у него накопителя размер того, что имеет смысл быть запомненным, всегда должен быть сведён к самому минимуму. Наверное, с большой натяжкой эту его 'скупость' можно было бы сравнить со 'скупостью' человека, берегущего собственную печень от чрезмерной интоксикации.
В отличие от мира людей, мир андроида всегда делился для него на мир цифровой и мир настоящий. Мир настоящий - с его непрерывными параметрами - был сложен и в целях минимизации самостоятельно архивируемых андроидом данных постоянно требовал от него выбора масштабов квантования, то есть всегда напрягал. А цифровой...
А цифровой, безликий, лишённый какой бы то ни было индивидуальности, кем-то другим поделённый на куски и уложенный аккуратными штабелями, был прост, рационален и удобен.
Подсоединившись
Как машина, он вообще не имел опыта подобного со-переживания.
Первое, что он сделал, это оглянулся в поисках чего-нибудь похожего на '#!важное' и обнаружил внутри у своего марсианского собрата целый диск с пометкой '#!training'.
Хардвер играл. Ещё недавно играл.
Внутри у того, кто стоял в узловой точке управления настоящей планетой, была смоделирована планета ненастоящая - целый искусственный мир, этакий Марс-2, расчётная территория, население и мощности которого были ювелирно подогнаны под существующее положение вещей.
Количество 'состояний', умноженное на количество 'ходов', в этой странной игре достигало огромных значений, но выходило так, что последние стыковки с потоком были около недели назад.
– Бенжи, - сказала Ая, - ты там не увлекайся.
– Да тут, собственно говоря, и нечем, - пожал плечами Бенжи, вынимая палец.
Хардвер мигнул диодами на передней панели корпуса, отключая внешнее устройство, но остался включён.
– О! Уже лучше, - усмехнулся морф.
Он шумно прополз на коленках между Аей и андроидом, уселся по-турецки перед системником и засунул внутрь него руки - прямо сквозь панель с портами и кнопками, так, словно та была не из пластика, а из пластилина.
– Знаешь, чем при детальном рассмотрении отличается простое от сложного?
– сказал он в никуда, ворочая там руками.
– Только границами того, что именно ты хочешь рассмотреть. Всё остальное по-прежнему остаётся неизменным. Не в смысле статичным, а в смысле равно-сложным и как бы равноценным. Ни остальной мир, ни невидимые тобой взаимосвязи не отрезаются и никуда не деваются. Когда ты выделяешь что-нибудь простое, ты просто не учитываешь остальное. Понимаешь?
Он вынул руки, и за его руками, на месте оставшейся от них дыры вырос улыбающийся беззубый пластиковый рот.
– Да, - сказал рот.
– Тогда зачем ты нас ждал?
– Для принятия оптимального решения.
– Ахахахаха!
– захохотал мальчик, вытирая друг об друга ладошки. Он повернулся сперва к Ае, а потом и к Бенжи, приглашая их обоих присоединиться к веселью: - Шутник!
– Нет, - серьёзно сказал рот.
– Мне просто надоело играть.
– Дада, - всё ещё смеясь, согласился морф.
– А ведь было бы неплохо, чтобы алгоритм приспособился к игре раньше, чем его хозяину надоело играть.