Реализаты
Шрифт:
– Я...
– начал было рот, но мальчик закрыл его пластиковые губы ладошкой:
– Подожди. Сейчас.
Он оглянулся на Бенжи, примериваясь к чему-то, видимому только ему одному, и полез под стол обратно - отключать электричество.
Пока он возился там, на системнике рядом со ртом проступили большие голубые глаза, и, разглядывая чужую новорождённую оптику, андроид без особого удивления отметил про себя её сходство с собственной.
***
Новоявленное существо получилось
– Ну, что ж, - сказал, снова шумно выползая на коленках из-под стола, морф.
– Я думаю, что это и есть то самое оптимальное решение.
63. 2331 год. Мэтт.
Когда тропа закончилась, Мэтт сел, а потом подумал и лёг навзничь, прямо на песок - этакой распластавшейся на берегу морской звездой, широко раскинув руки и ноги в стороны.
Вверху над ним медленно и величаво плыло усыпанное звёздами небо.
– Воон та звёздочка чуть левее оси эклиптики - это Марс, - сказал, переминаясь с лапки на лапку, дрозд.
– Я хотел показать тебе связи. Смотри.
Он подпрыгнул, сделав крыльями громкое 'ххафф!', это 'ххафф!' отразилось откуда-то множественным гулким эхом, и вместе с этим эхом чёрное пространство снаружи вспучилось и наехало на замершего и онемевшего от неожиданности Мэтта, как увеличиваемое растровым редактором цифровое изображение.
– Свет, блуждающий по Вселенной, встречается на дне твоих глаз со своим отражением точно так же, как звук моих крыльев встречается со своим эхом в этих кедрах, - сказал дрозд, внимательно наблюдая за тем, как Мэтт тщетно пытается прикрыть открывшийся в изумлении рот.
– Где-то в будущем все пути всего на свете сходятся в одной точке.
И заулыбался:
– Моргай, моргай.
Мэтт моргнул и сглотнул внезапно пересохшим горлом.
– У меня на Марсе сестра, - не столько спросил, сколько сказал он: уверенно, так, словно даже не слышал об этом, а присутствовал там сам.
Он часто-часто заморгал, пытаясь проглотить снова навернувшиеся на глаза слёзы, а потом резко перевернулся на живот.
– А я так боялся, что остался один, - сказал он в песок.
– Без никого.
– Опять двадцать пять, - укоризненно покачал чёрной головкой дрозд.
Крылья его из чёрных стали оранжево-синими, он подпрыгнул, вспорхнул вверх и пропал, а взамен сверху густо посыпались большие кедровые шишки.
Одна из них больно ударила мальчика по макушке.
– Ай!
– воскликнул Мэтт.
– Простите, - печально сказало окружающее его пространство.
– Мне показалось, что здесь никого нет. Кто вы?
– Мэтт, - нахмурившись, обиженно буркнул Мэтт.
– Что ты всё время дерёшься?
– А что ты всё время плачешь?
– в тон ему возразил тот же голос, и прямо в полуметре от его носа из воздуха материализовался и шлёпнулся на песок дрозд.
– Вероятность того, что кто-то живой надолго останется один, вообще практически нулевая.
–
– Знаешь, Мэтт, мне кажется, что во многих случаях, когда кто-то так или иначе чувствует себя брошенным, достаточно просто сказать ему 'я тебя люблю'.
Она отряхнулась и покосилась на мальчика:
– Ну, и как бы я тебя люблю.
Песок, устилавший почву в нескольких сантиметрах от лица Мэтта, был светлый, почти белый, а песчинки настолько крупные, что если хорошо присмотреться, можно было различить тонкие пластинки слюды, зёрна полевых шпатов, циркона и кварца.
Мэтт запустил в него руки, пару минут смотрел, как тот сыплется между пальцев, а потом уронил голову на руки.
– Ну, хватит, а?
– возмутился дрозд.
– Как вообще можно расстраиваться там, где всё так идеально устроено, настроено и притёрто одно к одному?..
– Вот и я думаю о том же, - куда-то в ладони себе сказал Мэтт.
– Выходит, что идеально притёрто всё: песчинки вот эти, воздух, которым я здесь дышу, где-то там, далеко-далеко, Марс... То, что будет через сто... через тысячу лет, уже определено - здесь и сейчас.
– А расстраиваешься то ты из-за чего?
– А я вообще талантливый.
Дрозд понимающе кивнул, покрутился на месте, шагнул в никуда и через пару секунд материализовался оттуда обратно метрах в полутора от прежнего места, у ног мальчика.
– Бери себя в руки, Мэтт, - сказал он.
– Будет не очень хорошо, если ты доберёшься до сестры заплаканным.
64. 2331 год. Марс.
За дверью был ветер. Он гнал сухую рыжую пыль вдоль серого бетонного блока, и она бежала над асфальтом лёгкой прозрачной позёмкой.
– Ну, руки за голову и выходите, - сказал человек и приглашающе повёл винтовкой типа М-700, переработанной в изящный 'булл-пап'. В густую хлорофильную шапку на его голове была вплетена тонкая оранжевая сеть.
– Ух, ты! Искусственный телепат!
– искренне восхитился морф.
Он шагнул на улицу, к ждущим его военным, и дверь за его спиной лязгнула и защёлкнулась.
– Руки! Руки!
– занервничал второй человек с автоматом.
– Остальные где?
– Остальные?
– удивлённо моргнул мальчик, поднял и покрутил руки ладонями вверх.
– Но у меня только две руки, остальных нет.
Лицо человека с 'булл-папом' медленно вытянулось и приобрело бледный серо-зелёный цвет.
– Да ты... Да я...
– угрожающе начал он, но в этот момент винтовка в его руках зажужжала, и из направленного на маленького морфа ствола деловито выползла крупная золотая пчела.
– Какого чёрта?!
– Я не очень хорошо ориентируюсь в местной культуре, - с сожалением сказал мальчик, переводя взгляд с пчелы на окруживших его вооружённых людей.
– И могу ошибаться. Прошу Вас не проявлять излишнюю скромность и говорить мне, если я что-то делаю не так.