Реальная жизнь
Шрифт:
Если можно Ридусу развлекаться спустя всего день после того, как он уехал от нее, то почему ей нельзя?
Выключив свет и снова погрузив весь дом в темноту, Дани поднялась в свою комнату, удостоверяясь в том, что с Алекс все нормально, и малышка не была разбужена шумом, творившимся внизу. Отключив свой телефон от зарядки, Дани обнаружила пять входящих вызовов от Нормана. Зачем он ей звонил? Надоело радовать собой Сесилию? Даже не думая о том, чтобы тут же ему перезвонить, она убрала сотовый на тумбочку, надеясь, что утром у нее будут силы, чтобы поговорить с Ридусом и все выяснить раз и навсегда.
Хватит делать больно и Хосе… Не стучась, как и в прошлый раз, Дани на цыпочках вошла к нему. Он лежал поверх покрывала, закинув руки за голову. В тех же джинсах, не удосужившись их даже снять, чтобы забраться под одеяло и отдохнуть нормально. Видимо, действительно – устал.
Подойдя вплотную к кровати, Дани очень аккуратно забралась на нее и опустила руку к ремню, цепляясь за пряжку и начиная ее расстегивать. Хосе распахнул глаза и, нахмурившись, уставился на дрогнувшую под его взглядом девушку, опять покрасневшую и стеснительно спрятавшую трясущиеся руки.
– Что ты делаешь? – озадачил ее своим странным вопросом Кантилльо, но покинуть комнату не попросил.
– А ты как думаешь? – пожала она плечами, сама плохо веря в то, что сейчас творит. – Спать в одежде неудобно.
– Кхм…
– Не прогоняй меня, – пробормотала чуть слышно Даниела, почти до крови искусав свои губы. – Ты мне нужен…
– И не собирался, – обрадованный тем, что она сама пришла к нему извиняться, Хосе взял Дани за руку и вернул ее на свой ремень, показав, что она может продолжать. Застенчиво хихикнув и приступив к такому ответственному делу, она чуть замешкалась, но справилась с пряжкой, помогая Хосе стянуть джинсы и сбросить их на пол, где, по их обоюдному мнению, им и было место. – Только ты и сама не уходи, – выдохнул он ей куда-то в шею, прихватывая губами кожу и с удовольствием чувствуя во рту ее сладкий вкус.
========== Часть 32 ==========
Любовь — и правда, и ложь, даже истинная любовь. Потому что одна только любовь не даст тебе ощущения безопасности, если внутри тебя есть дрожащий страх, есть память о том, что значит любить и верить — и вдруг все это потерять. Лорел Гамильтон «Кровь Нуар»
Хосе такой горячий, как будто у него постоянно жар, и быть в его объятиях словно сгорать в обжигающем огне. Глупые, отгоняемые Даниелой полночи, мысли исчезли лишь благодаря ему: прижимающему ее к себе, шепчущему нежные слова на ухо, обещающему никогда не уходить и не причинять ей боли. И ей уже было легко оттого, что не обязательно было верить этому, можно было просто наслаждаться обществом Хосе, не отводящего от нее теплого взгляда, ожидающего на любой свой жест ее одобрения.
Утро почти стало добрым. Проснувшаяся раньше всех Алекс не сильно плакала, зовя маму, а просто что-то тихонько подвывала сама с собой, что заставило услышавшую эти звуки в радионяне Дани улыбнуться. Бросив взгляд на стискивающего ее в своих руках Хосе, она несколько раз моргнула, пытаясь собраться с мыслями. Что делать теперь? Сказать Ридусу – это полпроблемы, особенно с учетом того, что он и сам не был ангелом… а вот сообщить Мингусу о том, что она с его отцом уже не просто в ссоре, было огромной проблемой. Ему же не объяснишь, что взрослые, какие бы чувства не испытывали друг к другу, все равно могут причинять
Новый, милый сердцу, возглас Алексис, и Дани, отбросив все мучающие ее размышление куда подальше, вглубь ноющей души, в ту часть сердца, к которой она хотела закрыть доступ кому бы то ни было навсегда, выбралась из-под одеяла и тепла Хосе, направившись к дочке. Светло-голубые глазки малышки вопрошающе смотрели на мать, склонившуюся к ней.
– Ну что? Ты тоже будешь меня ненавидеть, когда вырастешь? За мое опрометчивое решение, за отказ от твоего папки? Или нет? Молчишь? Люблю тебя, солнышко мое, и отца твоего, идиота, тоже люблю. Надеюсь, когда-нибудь и ты, и Мингус простите меня…
Умные глазки Алекс, казалось, выражали полное понимание, или Дани просто хотелось видеть это, хотелось знать, что она не ошиблась.
Ей не на что было жаловаться. Она жива, ее дети здоровы, ну, подумаешь, не повезло с мужчиной всей ее жизни. С тем, о котором она думала целых семнадцать лет, с тем, с кем она прожила последние пять лет, и с тем, без кого она вообще не представляла своего дальнейшего существования.
Задержав дыхание и взяв себя хотя бы на время в руки, Дани вынула дочку из кроватки, улыбаясь ей сквозь непролитые слезы. О себе можно позаботиться и потом, главное – малышка, уже наверняка проголодавшаяся и испачкавшая пеленки, но почему-то до сих пор не плачущая навзрыд. Она будто знала, что ее матери сейчас еще хуже, и не собиралась портить и без того не слишком радостное настроение Даниелы.
Под умиротворяющее улюлюканье Алексис Дани помыла ее, переодела и, спустившись вниз, приготовила новую бутылочку со смесью. Эта рутинная работа сейчас отвлекала ее ото всего, пока вернувшись наверх и не уложив девочку обратно в кроватку, Дани не наткнулась взглядом на свой телефон. Беззвучный режим делал свое дело, не позволив любимой ею мелодии проникнуть в каждый уголок дома, но игнорировать и дальше звонящего ей абонента она не могла.
– Да, – сдавленно выдохнула Дани в трубку, слыша его голос.
– Привет, – осторожно поздоровался Норман, не зная, что именно сказала прошлым вечером Сесилия, и как это могло повлиять на Дани.
– Норман…
– Дани…
Его хриплый смех на другом конце провода, когда они одновременно попытались что-то сказать, вынудил Даниелу прикрыть рот ладошкой, чтобы не разреветься в полный голос. Ей с трудом удавалось сдерживать себя, не выдавая своего состояния.
– Ты звонила вчера, – первым снова открыл рот Ридус.
– Да, – не было никакого смысла отнекиваться.
– Вряд ли ты опять хочешь слышать, что все не так, как ты думаешь?
– попытался пошутить Норман, которому срочно было необходимо облегчить свою душу и выяснить, что Дани не злится на него.
– Не хочу, – покачала головой Даниела, но осознав, что собеседник не видит ее жеста, продолжила: – Не могу.
– Что она сказала тебе? – по тяжелому дыханию, раздавшемуся в трубке, Дани поняла, что Норман уже слегка на взводе.
– Что ты в душе, – так просто это проронить, словно между делом, словно нет леденящей сердце боли, и услышать в ответ гнетущее молчание, затем мат и снова тишину.