Реальная жизнь
Шрифт:
«На твою тупость», – про себя подумал Норман, но вслух произнес совершенно другое:
– На то, что мы там будем заняты интервью и встречами с фанатами, и у меня не будет времени развлекать тебя.
– Ну, пожалуйста! Я очень хочу поехать!!! – заканючила Сингли, надувая губы. – Я не буду мешаться.
Черт дернул его снова повестись на ее глупые обещания, которые она вряд ли рванет исполнять и при первой же возможности вынудит его опять наорать на себя и прогнать в номер. Но и выглядеть перед милующимися Дани и Кантилльо полным идиотом он не хотел. Вызвать ревность в глазах Даниелы, обнимая льнущую
Линкольн явно не одобрил его «желания» взять с собой Сесилию и хмуро взглянул на друга, вышедшего на стоянку, чтобы погрузить вещи в такси.
– Зачем ты ее тащишь с собой? – спросил он, когда что-то забывшая в трейлере Сингли убежала, оставив двух мужчин наедине.
– Чтобы было, – доставая пачку сигарет, процедил сквозь зубы Ридус, уставший от всех нравоучений, и так все прекрасно знающий и понимающий.
– Хочешь сделать Дани еще больнее? – не унимался Эндрю, пытаясь, если хотя бы не образумить Ридуса, то внести в его планы хоть какие-то коррективы.
– Замолчи, – взмолился Норман, оборачиваясь к Линкольну. – Я знаю, что делаю! – не ясно, правда, было, кого он уговаривал в данный момент: себя или друга, непонимающе хлопающего глазами.
– Отлично! – буркнул Эндрю, пожимая плечами и показывая этим все, что думает о происходящем. – Но не злись на меня, когда я проигнорирую твою Сесилию, но с радостью поздороваюсь с Даниелой.
– Шутишь?! Вы что, сговорились с Коэн? За что вы так со мной? – расстроено опустил голову Норман, бросив выкуренную лишь наполовину сигарету, так и не принесшую и грамма облегчения.
– Но ты же знаешь, что делаешь, – напомнил ему Эндрю. – Вот и делай, только нас в это не вмешивай.
– Но ты вроде как мой друг, – с надеждой взглянул Норман на отошедшего от него на пару шагов Линкольна.
– Твой, твой, только не одобряющий твоего поведения в последнее время и выбора сопровождающей, – похлопал его по плечу Эндрю, сжалившись над вмиг погрустневшим приятелем, готовым уже чуть ли не разрыдаться.
Да, и снова конвенция обещала быть не самой радостной в жизни Ридуса, ранее воспринимавшего все это как очередную забаву, а теперь летящего в Сан-Диего, как на каторгу.
========== Часть 55 ==========
Он скрылся за дверью раньше, чем я успела закрыть рот и решить, рявкнуть на него или засмеяться. Лорел Гамильтон «Сны инкуба»
Первые несколько дней после возвращения Мингус почти не разговаривал со стремящимся пообщаться с ним Хосе. Он отворачивался и всячески игнорировал адресованные ему вопросы и просьбы, осторожно косясь на не собирающегося отступать мужчину из-под длинной челки. Ему все еще трудно было смириться с тем обстоятельством, что его прежней семьи, именно в том составе, к которому он привык, больше нет.
Хосе лишь пожимал плечами и отходил в сторону, стараясь не особо давить на подростка, не желающего пока сдавать свои позиции и менять принятого решения. Хоть он и вернулся, но явно все еще не готов был к тому, что Дани, принадлежащая раньше только его отцу и ему, теперь в отношениях с другим мужчиной. С тем, к кому старший Ридус испытывал последний год откровенную неприязнь, и к кому младший Ридус все еще продолжал ее ревновать,
Мингусу нравилось вставать на кухне между Даниелой и сделавшим к ней шаг Хосе. Ему доставляло огромное удовольствие усаживаться на диване между ними во время просмотра фильма. И он совершенно позабыл о том, что стучать в комнату, в которой находились двое взрослых, было одним из главных правил приличия. Мальчишка спокойно входил в любое доступное ему в доме помещение, пристально осматривая замирающих от неожиданности Даниелу и Хосе. Которые ничем особым наедине при открытых дверях и не занимались, но все равно застывали, словно пойманные на месте преступления.
И ведь когда Хосе хотел, чтобы Мингус обо всем узнал, он думал, что им больше не придется скрываться, но теперь стало все чуть ли не хуже. Хотя доступ в спальню к Даниеле он получил, просто им приходилось закрываться и на стук Мингуса в дверь притворяться спящими.
Правда, один раз это все же не помогло. Льющий на улице весь день дождь и начавшаяся гроза напугали не любящего молний Мингуса. И стоило только Хосе прийти на ночь в комнату к Дани, закрыв за собой дверь на ключ, и устроиться на кровати, ожидая ее из душа, как раздался настойчивый не прекращающийся в течении минуты стук. Поняв из крика Дани, что ему следует проверить, что же хочет Мингус, Хосе, тяжко вздохнув, поднялся на ноги и, снова нацепив на себя спортивные штаны, двинулся к двери.
– Мне страшно, – опустив взгляд в пол, рассматривая свои яркие носки, пробормотал подросток, ссутулив плечи и всем видом показывая свое расстройство. – Где Дани?
– В ванной, – закрывая проход в спальню своим телом, ответил Хосе, не намереваясь уступать мальчишке во всех его капризах. – Мы уже собираемся спать ложиться.
– Я бы хотел остаться сегодня с Даниелой, а то не смогу уснуть, – поежился Мингус, осмелившись поднять взгляд на сурово взирающего на него мужчину, сложившего на груди руки для большего устрашения.
– Ты уже взрослый и не должен бояться какого-то там грома, – попытался образумить Мингуса Хосе, надеясь, что его внушительный вид и строгий взгляд сделают свое дело.
– Что случилось? – промокая волосы полотенцем, одетая в пижамные штаны и футболку Хосе, вышла из душа Дани, оглядывая обоих замерших друг напротив друга парней.
– Я боюсь, – ничуть не смущаясь, сделал уверенный шаг внутрь Мингус, отодвигая округлившего глаза Хосе. – Можно, я останусь с тобой?
– Э-э-э… – не зная, что сказать, протянула Дани, ища поддержку в лице стоящего неподалеку Хосе.
– Нет! – не рявкнул, но уже был к этому близок, мужчина.
– Дани? – проигнорировав Хосе, мальчишка снова обернулся к ней, открывшей в изумлении рот и не понимающей, какое решение лучше принять в данной ситуации.
– Залезай под одеяло, – кивнула ему в сторону кровати Даниела, виновато посмотрев на нахмурившегося Хосе. – Я скоро приду.
Взяв Хосе за руку и насильно вытащив из своей спальни, она повела его, еле передвигающего ноги, к нему в комнату. Он, не умолкая ни на минуту, бурчал себе под нос о том, что не следовало потакать всем просьбам подростка, и что ему уже пора было перестать вести себя, как ребенку, но сам усердно сопротивлялся своему выдворению из ее постели, делая обиженное на весь мир лицо.