Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство
Шрифт:
При этом меня не покидало ощущение какой-то неправильности происходящего. Точно так же я чувствовал себя, когда еще жил с мамой. По вечерам сквозь закрытую дверь в спальню до меня доносились звуки семейного скандала. Несколько раз Майкл довольно громко высказывал претензии по поводу моего присутствия в его доме. Я знал, что идея оформить опеку над ребенком принадлежала Джоанне. Сама миссис Налс не могла иметь детей, и ей было очень одиноко. Когда Майкл и Джоанна начинали ссориться, я тут же вспоминал о том, что творилось в моей собственной семье. И хотя я понимал, что никакая физическая опасность мне не грозит, я все равно забивался
На следующее утро я попытался поговорить с Джоанной, которая явно была на грани срыва. Но в результате весь день просидел, забившись в угол дивана и глядя на то, как она раскачивается взад и вперед в кресле, тихо подвывая и прижимая к груди свою свадебную фотографию. Вечером я тихо ушел в свою комнату и аккуратно сложил в сумку вещи. В тот момент я понял, что вряд ли надолго задержусь в этом доме.
Но первый день в средней школе Парксайд заставил меня забыть о проблемах с Налсами. В классе мы сидели за большим круглым столом, и другие ученики смотрели в мою сторону безо всякой враждебности. Они, конечно, подшучивали над новичком, но скорее весело, чем злобно. Поэтому я позволил себе расслабиться. Стивен, одноклассник, сидевший рядом, толкнул меня локтем в бок и прошептал, что девочка, сидящая за другим столом, постоянно оборачивается в мою сторону.
— Ну и что? — удивился я. — И в чем дело?
— Это значит, что ты ей нравишься! — Стивен посмотрел на меня как на дурачка. — И если она тебе тоже нравится, то ты должен назвать ее шлюпкой, — объяснил он.
Я покачал головой, поскольку не был уверен, что именно обозначает это слово. Но другие ребята поддержали Стивена, и я решил, что нужно закрепить свой успех в классе, поэтому подошел к той девочке и прошептал:
— Ты самая красивая шлюпка, которую я когда-либо видел.
В классе мгновенно воцарилась звенящая тишина, хотя до этого ребята довольно активно болтали. Все повернулись в мою сторону. Девочки за столом закрыли лица руками. А я тяжело вздохнул, понимая, что снова все испортил.
Урок закончился, ребята устремились к выходу, и у двери образовался затор. Когда мне наконец удалось выйти из класса, я не успел сделать и пары шагов, как что-то заслонило от меня солнце. Я поднял голову и увидел самого большого восьмиклассника, которого встречал в своей жизни.
— Как ты назвал мою сестру? — грозно спросил он.
Я с трудом сглотнул и попытался придумать, что ему ответить. Но вместо разумных объяснений в голову лезла всякая чепуха, поэтому я сказал правду.
— Шлюпкой, — прошептал я. И секунду спустя кулак старшеклассника врезался в мой нос. Я даже не заметил, что произошло, но потом пришла боль, и я почувствовал, как по лицу течет кровь.
— Так как ты ее назвал? — ехидно переспросил он.
Я зажмурился и повторил свой ответ.
Удар.
После того как его кулак шестой раз отпечатался на моем лице, до меня наконец дошло: не стоит произносить слово «шлюпка», потому что оно означает что-то очень плохое. Я извинился перед этим гориллоподобным парнем, а он в ответ еще раз мне врезал и пригрозил:
— Никогда больше не называй мою сестру шлюхой!
Вернувшись домой, я заперся в своей комнате и попытался починить треснувшие очки. Из-за этого я не заметил, что Джоанна даже не вышла меня встречать. Мне очень хотелось спросить
Пару недель спустя, придя из школы, я обнаружил миссис Налс рыдающей на диване. Бросив рюкзак на пол, я кинулся к ней и спросил, что случилось. Сквозь слезы Джоанна объяснила, что они с Майклом разводятся. Оглушенный, я опустился на диван. Миссис Налс рассказала, что у ее мужа интрижка с другой женщиной. Я не знал, что такое «интрижка», но решил не уточнять, поэтому просто кивнул, а Джоанна зарыдала еще сильнее.
Я сидел рядом с миссис Налс и держал ее за руку, пока она не уснула. Меня переполняло чувство гордости: первый раз в жизни я кому-то помог. Выключив свет в гостиной и накрыв Джоанну одеялом, я в очередной раз проверил, все ли вещи сложены в коричневую сумку. Потом я лежал на кровати и думал, что тоже каким-то образом виноват в разводе Налсов. Два дня спустя Джоанна стояла на крыльце и, плача, смотрела, как скрывается за углом машина мистера Хатченсона. А у меня даже не было сил помахать ей на прощание.
Я залез в карман штанов и вытащил оттуда мятый листок бумаги, на котором были записаны адреса и телефоны моих бывших опекунов. Попросил у Гордона ручку и решительно зачеркнул Джоанну и Майкла Налсов. Я не испытывал никакого сожаления по поводу отъезда. Если бы я хоть на секунду позволил себе заскучать по Джоанне, Элис и Лилиан, то не выдержал бы и разревелся. А я уже устал плакать. Поэтому аккуратно сложил листок с адресами и сунул обратно в карман. Запретив себе думать о Налсах (и о ком-либо еще), я повернулся к окну. Недоуменно моргнул. На секунду мне показалось, что Гордон едет в сторону Дэли-Сити.
— А мы не ошиблись дорогой? — хрипло спросил я.
— Дэвид, — вздохнул мистер Хатченсон. — Дело в том, что свободных опекунов не осталось. Единственная семья, которая может тебя взять, живет неподалеку от твоей мамы.
— И насколько неподалеку? — жалобно спросил я, борясь с желанием выпрыгнуть из машины.
— Меньше чем в паре километров от твоего старого дома, — сухо ответил Гордон.
Вскоре мы подъехали к начальной школе имени Томаса Эдисона. Я знал, что от нее до маминого дома как раз не больше двух километров. Грудь сдавило, стало трудно дышать. Мысль о том, что придется жить рядом с мамой, заставляла сердце пропускать удары. Но при этом мне не давала покоя моя старая школа. Я прижал лицо к стеклу. Явно что-то изменилось.
— А что случилось со школой? — спросил я, напряженно вглядываясь в знакомое здание.
— Теперь здесь средняя школа. И ты будешь туда ходить.
Я вздохнул. «Ну почему обязательно все должно меняться?» — тоскливо подумал я. Еще секунду назад я радовался тому, что встречусь с учителями, которые спасли мне жизнь, но теперь меня лишили и этого удовольствия. И только когда Гордон отъехал от школы и повернул в сторону, противоположную маминому дому, я вздохнул с облегчением. У меня возникло ощущение, что я перенесся назад во времени; мы ехали по знакомым мне улицам, мимо домов, построенных в том же стиле, что и мой родной дом на Крестлайн-авеню. Теперь они почему-то казались мне очень маленькими. И, несмотря на происходящее, я не боялся. И даже позволил себе улыбнуться, когда ветер взъерошил макушки пальм, растущих перед небольшими коттеджами, и те будто помахали мне большими зелеными ладонями. Не верится, что с момента моего спасения прошло почти два года. Я опустил стекло и полной грудью вдохнул прохладный сырой воздух.