Ребенок на заказ, или Признания акушерки
Шрифт:
– Мне очень жаль, – произнесла Тара, но я увидела, как она стиснула руку Грейс, словно не собиралась ее отпускать.
– Когда я настолько поправилась, чтобы путешествовать, – продолжала я, – мы поехали в Уилмингтон. Лили к тому времени должно было исполниться семь недель. Мы боялись, что кто-нибудь мог подумать, что мать оставила Лили – на самом деле именно это и произошло, – и ее отдали в приемную семью. Мы начали поиски в приемных семьях.
– Ужасно, – вздохнула Тара, все еще сжимая руку Грейс.
– Я видела письмо, которое мне написала ваша акушерка, –
– Ничего, – ответила Тара. – Ноэль недавно умерла… – Она взглянула на Грейс. – Ты ей рассказала?
Грейс кивнула.
– Она покончила самоубийством, и мои друзья и я нашли это письмо и начали искать Анну, которой оно было адресовано. Наконец, мы вычислили вас, но мы не знали, чьего ребенка она… чей ребенок умер. Нам никогда и в голову не приходило, что это мог быть мой ребенок.
– Вы видели вашего ребенка… я хочу сказать, вы бы заметили, что он выглядит по-другому?
– Она родилась поздно ночью, и роды у меня были тяжелые. Когда Ноэль принесла мне ее утром, я полагаю, что она уже… совершила подмену, потому что ребенок этот был определенно Грейс.
– Я не очень высокого мнения о вашей акушерке, – сказала я.
– Она совершила ужасный поступок, – согласилась Тара. – Но мне трудно судить, каким она была человеком.
– Расскажи ей о детской программе, – тихо подсказала Грейс.
– А не хочешь ли ты ей рассказать? Ты имела к этому больше отношения, чем я.
– Она основала организацию помощи детям… брошенным, бедным и больным, – сказала Грейс. – Она получила за это награду от губернатора, но не приняла ее.
Я не смотрела на нее, пока она говорила. Я боялась проникнуться симпатией к ней. Я смотрела на Тару.
– Может быть, поэтому, – я сделала жест рукой, включающий всех нас, – поэтому она чувствовала, что не заслуживает награды.
– Может быть, – согласилась Тара. – Я думаю, нам нужен тест ДНК, – сказала она. – И полагаю, что нам обеим нужна помощь юриста. Я не имею в виду возможность какой-то конфликтной ситуации, но…
– Я вполне согласна, – кивнула я. – Нам нужно понять, в каком мы положении. Но я уже объяснила Грейс о необходимости найти донора для Хейли. Она очень больна. Она… смертельно больна. И Грейс согласилась…
– Грейс не знала, на что она соглашается, Анна, – возразила Тара. – Простите, но с этим надо притормозить. Давайте не будем спешить. Мой адвокат свяжется с вашим, и мы увидим, когда они порекомендуют провести тест ДНК. А потом посмотрим, что делать дальше.
Мне хотелось вскочить и загородить собой дверь.
– В нормальной обстановке это было бы правильное решение, – сказала я. Не плачь, только не плачь, твердила я себе. Тару расстрогать трудно, и единственное, что я усвоила за свою деловую жизнь, это необходимость сохранять хладнокровие. Но я не могла скрыть дрожь в голосе.
– Пожалуйста, поймите, Тара, я не знаю, Грейс – это Лили или нет. – Я посмотрела на Грейс. – Прости, что я говорю о тебе в третьем лице. Я ничего не знаю, но что, если она – Лили? И что если она – подходящий донор для Хейли? И что, если мы
Тара покачала головой.
– Вы слишком много от нее требуете, – сказала она. – С этим решением придется подождать.
– Я хочу сделать это, – вмешалась Грейс. – Я должна.
– Нет, ты не должна, детка. Ты ничего не должна делать.
– Я хочу, – повторила она.
Ну позволь же ей, подумала я.
Я увидела, что Тара слабеет. Юрист, я уверена, порекомендовал бы подождать, но здесь ситуация была совсем другая. Две матери и две дочери.
– Хорошо, – сказала Тара. – Если ты уверена.
57
Эмерсон
Мороженое у Дженни превратилось в кофейного цвета жижу, в которой она болтала ложкой. Мой салат так и остался нетронутым. Мы сидели в кафетерии у окна, в окружении врачей, сестер и посетителей, но мы с Дженни были как бы в своем собственном замкнутом пространстве.
Может быть, нам следовало пойти с Тарой в палату. Я убеждала себя, что, предоставив им возможность поговорить наедине, я поступила правильно. И так это, должно быть, достаточно сложно, а присутствие нас двоих еще больше осложнило бы ситуацию. Но я была рада, что Тара не захотела, чтобы мы пошли с ней. Я бы не вынесла ее переживаний. Я чувствовала себя виноватой. Виноватой в том, что я не сказала ей сразу, как только заподозрила, что Грейс была дочерью Анны Найтли. Виноватой в том, что моя дочь рассказала все Грейс. А теперь я терзалась мыслью о том, как должна в настоящую минуту чувствовать себя Тара.
Я могла представить себе разговор между Тарой и Анной Найтли. Двух матерей, борющихся за свою дочь. Конечно, Грейс навсегда останется дочерью Тары. Иначе просто не могло быть. И все-таки ребенка Анны украли. Разве не имела она права требовать вернуть ей хотя бы часть жизни этого ребенка?
Дженни оттолкнула креманку с растаявшим мороженым.
– Прости, мама, – снова повторила она. Я потеряла счет ее извинениям.
– Послушай, – сказала я, отодвигая тарелку с салатом, – ты виновата в том, что не сказала мне, что ты подслушивала. Я виновата в том, что не рассказала Таре все сразу. Но наша вина не отменяет того факта, что Ноэль сделала то, что она сделала. И теперь нам всем приходится считаться с последствиями. Сейчас мы с тобой должны сосредоточиться на этом. Помочь Таре и Грейс в том, что им теперь предстоит.
– Я не хочу, чтобы Грейс уехала, и вошла в чужую семью, и жила здесь…
– Сомневаюсь, что так случится. Грейс шестнадцать лет, и она имеет право участвовать в решении этого вопроса. И ты же не думаешь, что Тара скажет: «Берите ее, она ваша»?
– А что бы ты сделала, будь ты сейчас на месте Тары? – спросила Дженни.
Я вздохнула и посмотрела на потолок.
– Я бы выразила этой другой женщине – Анне Найтли – свое глубокое сочувствие, но я бы сделала то, что сейчас, я надеюсь, сделает Тара. Увезла бы отсюда Грейс и предоставила бы во всем разобраться юристам.