Ребёнок от босса. Научи меня любить
Шрифт:
— Считаешь, не о чем? — хмыкает мужчина.
Я не отвечаю.
Меня, честно говоря, мысли о предстоящем разговоре вообще не радуют, потому что я практически на сто процентов уверена, что Воронцов заведёт речь о том, в каких плохих условиях я живу. А теперь, когда мы знаем, что я жду двойню, он наверняка будет давить на меня этим фактом. Правда, не представляю, какую альтернативу он может предложить. Снять жильё получше? Не хочу ничего лишнего от него принимать. И пока дети не родились, не вижу в этом смысла.
—
— Я не настроена на разговоры. Потрясений на сегодня и без того хватает.
— Ну, то есть лучше не обсуждать ничего вслух, а позволить тебе сочинять обо мне и моих планах мифы и легенды, в которые ты упорно хочешь верить?
— Порой, это лучше, чем выслушивать ваш бесприкословный тон.
— Не заметил, что ты не способна дать мне отпор. Во всяком случае, в последнее время, Инна. Правда, частенько это бывает не по делу, и опять же из-за твоих персональных тараканов, — босс на мгновение отрывает взгляд от дороги и переводит его на меня.
— Вы мне чужой человек. Я не обязана вам доверять. То, что я вынашиваю ваших детей, ровным счётом ничего между нами не меняет.
— Ошибаешься, Инна, это очень многое меняет. И тебе придётся с этим смириться.
Фыркнув, я отворачиваюсь к окну, достаю из сумки блокнот с ручкой и начинаю чиркать в нём всякую ерунду. Это мой способ абстрагироваться от присутствия Воронцова. Раньше я так делала на работе, когда долго приходилось находиться в его обществе.
— Так у тебя есть сестра-двойняшка?
Да уж. Не надолго удалось абстрагироваться.
— Есть. Мы... почти не общаемся. Она далеко живёт.
Усилием воли подавляю колющую боль в сердце. Мы с сестрой это как раз тот случай с абсолютно непохожими друг на друга близнецами. Она полная противоположность мне, начиная от цвета глаз и волос и заканчивая характером. Сестра рано сбежала из дома, избавившись таким образом от диктатуры отца. Она с самого начала могла за себя постоять и никогда не боялась повернуть жизнь на сто восемьдесят градусов, в отличие от меня.
Может быть поэтому близких отношений между нами так и не сложилось. А может это потому, что тот её побег из дома, после которого она больше не вернулась, я посчитала предательством и не смогла до конца ей простить...
Воронцов тему, слава богу, не продолжает. Это вообще не то, о чём я бы хотела с кем-либо делиться. Тем более, с ним.
— Неправильно фамилию написала, — неожиданно заявляет босс.
Я не сразу понимаю, о чём он, и перевожу на мужчину недоумённый взгляд.
Воронцов кивает на блокнот в моих руках.
— Фамилию детей. Неправильно написала.
Опускаю глаза вниз и вижу, что всё это время непроизвольно писала возможные имена детей и примеряла к ним свою фамилию.
— Почему неправильно? Александровы. Всё верно написано.
— Воронцовы, — качает головой Глеб Викторович. — Надеюсь, ты понимаешь, что у детей будет моя
— Что?! Нет, не понимаю! Почему это ваша?! Она мне вообще не нравится!
Мужчина скептически выгибает бровь, выворачивая на парковку перед супермаркетом.
— И почему тебе не нравится моя фамилия, Инна?
— Потому, что она ваша! — выплёвываю я возмущённо, что, судя по лёгкой усмешке на губах босса, его только веселит.
— Очень мило. Но придётся тебе её полюбить, — пожимает он плечами и дёргает ручку дверцы. — Сиди здесь, сейчас вернусь.
— Глеб Викторович! — шиплю недовольно, открыв окно. — Это просто несправедливо! Я хочу, чтобы у детей была моя фамилия!
— Нет, — качает головой Воронцов, стрельнув тёмным взглядом в мою сторону. — Но так и быть, я позволю тебе выбрать имена.
Что?! Он позволит мне выбрать?!
Да он просто... он просто узурпатор!
Глава 50
Глава 50
Глеб
Припарковавшись у бизнес-центра, выхожу из машины и ставлю её на сигнализацию.
На улице снова льёт, как из ведра и на крыльце возле входа, как всегда, толкучка из людей, желающих как можно скорее спрятаться от дождя. Протискиваясь мимо этой снующей в разные стороны толпы, я ловлю ощущение долбанного дежавю. Вспоминаю, как несколькими днями ранее Александрова чуть не навернулась здесь на ступеньках.
Млять... В последние несколько дней эта женщина не выходит у меня из головы. Я завёз её домой и забил холодильник продуктами, но поганое нервозное чувство всё равно меня не покидает. Оно не покидает меня с тех самых пор, как я вышел из той квартиры в доисторической пятиэтажке в жопе Питера.
Зайдя в лифт, вытаскиваю из кармана мобильный и гипнотизирую экран, как чёртов шизофреник.
Проклятье... Не помню, когда в последний раз меня так ломало из-за желания позвонить женщине.
На подкорке постоянно зудит неприятное предчувствие, а вдруг ей снова станет плохо. Вдруг она уже там в обморок где-нибудь грохнулась или опять блюёт в толчке. Врач сказала, что это нормально для беременной, но меня нихрена не устраивает такой ответ. И меня нихрена не устраивает, что ближайшие семь месяцев я буду постоянно как на иголках, когда Александровой не будет рядом со мной.
От этих мыслей и без того дерьмовое настроение поршивится окончательно.
— Добрый день, Глеб Викторович, — секретутка, которую Борцов посадил на место Инны, приподнимается над стойкой ресепшена, когда я выхожу из лифта и растягивает разукрашенный гудок в белозубой улыбке. Но напоровшись на мой взгляд быстро возвращается на своё место и опускает глаза.
Молча прохожу мимо её поста и сворачиваю к своему кабинету. Толчком распахиваю дверь и, сев в кресло, вытаскиваю из выдвижного ящика бутылку виски и лимон.