Ребенок от бывшего мужа
Шрифт:
— Садись, — киваю на диван, пряча свои истинные чувства, то, как меня задело его отношение, когда я всего лишь беспокоюсь о нём.
Мужчина хмурится, но вдруг подчиняется. Садится, а я, не смотря больше на него, иду на кухню. Где-то там видела аптечку. Возвращаюсь с небольшой коробкой, сажусь возле него и ищу перекись и вату. Потом наливаю немного прозрачной жидкости на ватный диск. Всё то время, пока я проделываю манипуляции, Матвей не сводит с меня взгляда.
Отставляю бутылочку с перекисью, поднимаю голову, подношу руку к брови бывшего мужа, стараясь не встречаться с ним взглядом. Огнев никак не
Перехожу к губе. Вот здесь будущий папочка морщится и как-то резко хватает меня за запястье, отчего я вздрагиваю. Хочу убрать вату, но держащая мою руку ладонь не даёт это сделать. Прижимает к своим губам мои пальцы ещё крепче, предварительно убрав из них ненужный предмет, отчего я подушечками пальцев чувствую мелкие трещинки на них.
Задерживаю дыхание, когда Матвей проводит моими пальцами по своей нижней губе. Осторожный поцелуй в фаланги, а я, кажется, действительно не дышу. Весь воздух пропал.
— Прости, — опаляет мои пальцы своим дыханием.
Не могу понять, за что он извиняется, отчего его глаза наливаются болью, а меня затапливает похожее чувство.
Качаю головой. Ладонь левой руки кладу на его правую щеку. Глажу осторожно.
— Ты скажешь, что с тобой случилось? — вновь стараюсь выяснить хоть что-то.
Почему он в таком состоянии? Что с ним случилось?
Но в ответ тишина. А в следующую секунду наотмашь вновь бьёт.
— Тебя это не касается, — отгораживается от меня, убирая мои руки от своего лица. Пытается встать, но я замечаю сбитые до мяса костяшки пальцев.
— Огнев, — вскрикиваю, хватаю за руки. — Ты с кем подрался? — его поведение начинает бесить, выводить из себя. Закипаю настолько сильно, что повышаю голос. — Ты приходишь с разбитым лицом и руками и говоришь, что это не моё дело. Тогда какого чёрта я здесь нахожусь, если меня это не касается? Я тебе не собачка, которую захотел — привёл домой. Захотел — выкинул. Я живой человек, Огнев!
— Замолчи, Славина! — повышает голос, встаёт.
— Не замолчу. Хватит себя со мной вести как с куклой. Да, я, может, провинилась в прошлом перед тобой — хотя и представления не имею, в чём моя вина, — когда ты выкинул меня на улицу, — от последних слов его глаза вспыхивают болью, но я отмахиваюсь, продолжая говорить и говорить. — Сейчас я в чём виновата? — подскакиваю, забыв обо всём.
— Ада, пожалуйста, помолчи. Сейчас ты сама делаешь только хуже. Умоляю, подумай о ребёнке, — трогает пальцами глаза, сжимая закрытые веки.
Дышу, прикрываю глаза. Он прав. В первую очередь малыш. Малыш, которого нужно было скрывать всеми возможными способами. Не говорить ему ничего. Глупая. Делаю глубокий вдох-выдох, успокаиваюсь. А в следующую секунду поворачиваюсь и ухожу от него подальше. Мы не сможем находиться с ним в одной квартире. Это губительно для нас двоих. Ни к чему хорошему это не приведёт. Не после того, что было между нами в прошлом.
Я в который раз ошиблась. Поддалась своим
По щеке впервые за долгое время скатывается слеза. Не смахиваю её, продолжая идти в свою клетку, куда меня поселили.
Впервые в голову закрадывается мысль, что не стоило оставлять кроху. Что он останется без родителей, потому что я собираюсь уйти прямо сейчас из этого дома. Пускай в ночь, но больше здесь находиться я не могу. Может, я сглупила, но мне хотелось этого ребёнка. Именно от бывшего мужа, пускай и ценой своей жизни, но от меня и него останется частичка нас двоих на этой земле.
Вторая… Третья… Капля за каплей стекают горькие слёзы. Уже не разбираю дороги, но иду вперёд. Захожу в комнату. Нахожу нужные вещи. Их немного, потому как мы не успели перевезти всё необходимое из моей квартиры сюда. И это плюс, потому что так мне удастся уйти налегке. Выхожу из комнаты, спускаюсь вниз по ступенькам лестницы. Матвея застаю всё в том же месте, где он и стоял. Смотрит, прожигая меня взглядом. Его глаза замечают в моих руках вещи, и он быстро соображает, что я решила предпринять.
Мне всё равно, что он подумает. Почти наплевать.
Безрассудно. Глупо. Но я не могу находиться с ним рядом. Ни сейчас. Ни потом. Никогда. Иначе погибну. Не выживу. А мне нужно воскреснуть, жить ради малыша, ради маленького крохи, которому я пообещала никогда его не оставлять.
— Ты куда? — слышу голос.
Не смотрю. Не хочу.
— От тебя подальше, Огнев, — отвечаю ему в том же тоне, что и он, давая понять, что не хочу с ним разговаривать.
Но куда уж там, кто меня вообще спросил, чего я хочу. Не успеваю преодолеть расстояние до коридора, как меня хватают за руку, разворачивая к себе лицом.
— Хватит, Ада. Ты в своём уме — идти куда-то на ночь глядя? К тому же, я тебе сказал, что ты будешь жить со мной. Здесь. И никуда не уйдёшь.
— Кто ты мне такой, чтобы приказывать, где жить и что делать, а, Огнев? Кто? — качаю головой. — Никто, Матвей. Поэтому сейчас ты меня отпустишь, и я уйду. Уйду и больше не появлюсь в твоей жизни, как и ты в моей. Всё, хватит. Точка, — мы стоим, не мигая, смотрим друг на друга, и ни один из нас не в силах отвести взгляд.
Вижу, как его глаза вспыхивают в секунду. Миг — и меня прижимают к стене. Губы Матвея накрывают мои.
Глава 24
Матвей
Вжимаю малышку в себя настолько, что выпуклый животик вдавливается в мой крепкий торс. Мне не дискомфортно, а, наоборот, я кайфую от того, что, чёрт возьми, любимая женщина беременна от меня. От меня — идиота, который многое раньше не понимал, но сейчас я готов каяться перед Богом, чтобы маленькая девочка, мой Рыжик была со мной. Чтобы точно так же, как сейчас — в будущем её целовать и не бояться, что она исчезнет, стоит только отвернуться.
Я боюсь до чёртиков, что она уйдёт, испарится, и я больше не смогу прикоснуться, обнять, вдохнуть головокружительный аромат рыженькой девочки, что проникла в меня настолько глубоко, что даже спустя такой промежуток времени и мысль, что Ада меня предала, не выдворили из меня сильных чувств к бывшей жене.