Ребро жестокости
Шрифт:
«Омегас» тоже в свою очередь объявили войну «коррумпированному государству». Действуя методично и с завидной последовательностью, они продвигались всё дальше на запад и на юг, захватывая на своём пути целые города в центральных областях страны. Как правило, ставя перед собой цель на карте, они отрезали такой город, блокируя все подъездные пути на окраинах, выстраивая баррикады в стратегических узлах городского центра и заманивая ложными вызовами основные силы местной полиции в засады, где их планомерно выкашивали прицельным огнём. Выстраивая собственное параллельное квази-государство они не довольствовались одним только наркобизнесом, составлявшим теперь лишь около пятидесяти процентов от их валовой выручки. Многочисленные врезки в нефтепроводы, протянутые по подконтрольной им территории, дали «Омегас» доступ на рынок нефти и нефтепродуктов. Они обложили налогами промышленные предприятия, сети автозаправок, угольные шахты в захваченных регионах. Если кому-то приходило в голову не соглашаться с их требованиями сразу, таких людей быстро принуждали к сотрудничеству через похищения и показательные расправы над членами семей и другие убедительные доказательства серьёзности своих намерений. Президент Касерола, ввязавшись де–факто в гражданскую войну, развернул до сорока тысяч солдат в разных регионах страны. «Омегас» в ответ объявили свой
Федерация, тем временем, вступила в стратегический альянс с «Семейным крестом» и совместно они объявили «крестовый поход» против богомерзких грешников из «Омегас», чьи заблудшие души обуяли демоны алчности и гордыни. Люди Монтеса разбрасывали по улицам верных Федерации городов листовки с текстом примерно следующего содержания: «Граждане Мексики! Именем Господа и по его повелению, мы зачищаем улицы наших городов от чумы «Омегас», потому что хотим видеть нашу страну свободной и вернуть ей мирную жизнь. Мы – честные контрабандисты, мы не воюем с тружениками и торговцами. Мы – старая школа с правильными понятиями. Мы хотим освободить вас от уплаты налогов этих кровососам, а отцов семейств – от похищений их близких». Новые «крестоносцы» приспособившись к изменившимся условиям, буквально на лету усваивали опыт и нововведения «Омегас»: пленную пехоту, информаторов и данников противника обезглавливали, разрубали напополам, четвертовали, отрезали их головы и конечности, складывая мёртвую плоть в тошнотворные багровые курганы на центральных плазах, вешали трупы на мостах с разрезанными животами, выпуская наружу кишки, ниспадавшие осклизлыми гроздьями до линии взгляда прохожих. В те дни словно бы открылась общенациональная выставка жестокости с анатомическими экспонатами, представляющими заплечные навыки различных картелей. Чем выше ставки, тем больше должно быть жертв, способных воздействоавть на тупеющее от рутинной резни воображение. И даже «честные контрабандисты» уже не могут уступать в садизме своему врагу, потому что это становится для них скорее вопросом выживания, чем чести или принципа.
Кататау всегда мечтал бежать, куда глаза глядят, от беспросветной нищеты, повседневных бандитских разборок и полицейских репрессий. Он вырос в Бейра-мар, одной из сотен фавел, примостившихся на холмах Рио-де-Жанейро, где всегда, сколько он себя помнил, хозяйничали бандиты. Кто был сильнее и агрессивнее других, тот был всегда прав. По мере того, как продажные полицейские и армейские офицеры во времена военной диктатуры продавали местным жителям всё больше и больше огнестрельного оружия, воцарились не только самые жестокие, но и самые коварные из бандитов, те, кто мог без колебаний спустить курок, убить выстрелом в спину своего противника, или наоборот подельника при дележе добычи, или же при тривиальной ссоре, неважно. Убивали, например, за то, что кто-то просыпал кокаин на пол, или косо посмотрел, или за пару новых кроссовок. Полицейские убивали за запах травки, за красные глаза, или за чёрный цвет кожи. Поэтому, когда полиция то и дело вторгалась на узкие улочки Бейра-мар, у Кататау с детства вошло в привычку пригибаться к земле и искать укрытия, убегать зигзагами, спасать свою жизнь. Шальные пули не различают между законопослушными людьми и преступниками, а для полиции все жители района выглядели, как минимум, подозрительно. Впрочем, когда Кататау закончил началку, на улицах фавелы воцарился относительный мир. Бандиты тогда только втягивались в торговлю кокаином и марихуаной, которые им поставляли перекупщики и оптовики с боливийской и парагвайской границ соответственно. Были введены негласные запреты на гоп-стоп и насилие, убийства и изнасилования, вооружённых налётов на автобусы, магазины и заправки стало намного меньше. Жители и гости Рио беспрепятственно могли закупиться гашишем и кокаином на холмах, где дилеры поддерживали безопасный режим тишины. Мир только упрочился с приходом Comando Vermelho, банды организованной в тюрьмах города бывшими участниками коммунистического движения. Освобождаясь из тюрем, они подминали под себя притоны городских холмов, облагали их налогами, заставляли дельцов работать на интересы своих заключённых товарищей. Они же первыми установили, через своих колумбийских единомышленников, связи с картелями Медельина, потом Кали, потом с партизанами. Пабло Эскобар давно уже признал за бразильским рынком мощный потенциал. Если Бразилия и уступала США в разы по покупательной способности, то по численности населения – это была такая же гигантская торговая площадка. Дон Пабло был готов инвестировать в этот рынок. Торговля процветала также благодаря многочисленным бартерным сделкам, когда грузы колумбийского кокаина обменивались на партии бразильского оружия. Поэтому, теперь в Рио доходило до того, что кокаин расфасовывался на «хазах» в пакетики с бумажными ярлычками, на которых стояла фиксированная цена с инициалами банды CV. Такие ценники служили как гарантией цены, так и знаком качества – в каждом из таких пакетиков содержался колумбийский порошок отменного качества, к тому же потребители не могли теперь пожаловаться на монопольное завышение цен. Как и во многих других западных странах, государство мирно сосуществовало с уличными бандами, полностью уступив им чёрный рынок наркотических веществ.
Градус насилия начал повышаться и кипеть когда правительство запустило программу подготовки города к чемпионату мира по футболу. Выйдя за хлебом теперь Кататау мог запросто наткнуться за углом на бегущих гуськом солдат из спецбатальона BOPE, вооружённых до зубов, или даже на пугающие громадины гусеничных амфибий, ощетинившиеся винтовочными дулами штурмовиков из морской пехоты, блокирующие переулки ползком. Разгорелась настоящая городская герилья – ребята из Comando Vermelho перед армией не спасовали. Полыхали маршрутные автобусы и полицейские машины, строились баррикады, пули с холмов залетали не только в форточки местных жителей, но и
Когда автобусы с нелегальными мигрантами, пробиравшиеся по просёлочной дороге в Тамаулипасе остановил блок-пост дюжих парней, одетых в чёрную униформу, чем-то смахивавших на солдат BOPE, сердце его сжалось, но не от страха, а от тоскливого предчувствия, что его вот-вот депортируют, что всё было зря. «Только бы не назад в Бейра-мар», думал он, пока их везли на какой-то заброшенный склад, ставили лицом к стене и обыскивали в напрасных поисках денег и ценностей. Это тоже не сильно встревожило Кататау. На своём долгом пути он успел повстречать многих полицейских, которые грабили нелегалов почище разбойников с большой дороги. Ведь безвестные участники массовых потоков переселенцев, обратив всё своё нехитрое добро в наличность, нередко везут её с собой. Но этих мексиканцев почему-то больше интересовали мобильные телефоны и документы. Женщина справа начала тихо и монотонно молиться прерывающимся шёпотом. Кататау очень плохо понимал по-испански, но общий смысл вопросов, которые задавали солдаты людям, стоявшим у стенки, при обыске, был ему понятен, так что ситуация, в которой он оказался, становилась яснее. Нищих нелегалов спрашивали, хотят ли они служить в армии «Омегас», которая ведёт войну против Мексики, за пятьсот долларов в месяц. Реакция мигрантов была однотипная:
– Сеньор, отпустите, пожалуйста, у меня, правда, с собой больше ничего нет.
Обыск прекратился и к беженцам обратился командир людей в чёрном.
– Как вы посмели, вшивые псы, явиться на мою землю так, как будто это проходной двор для подобного вам биомусора? Все вы прекрасно знали, что здесь идёт война и за проезд необходимо платить, – сказал «Сороковой» громко обращаясь ко всем присутствующим пленным, и подытожил, – Что ж, несмотря на это, мы дали вам шанс присоединиться к «Омегас» и честно отработать свои долги перед нами. Вы его упустили. Второй раз мы спрашивать не будем, но ваш отказ поможет тем, кто придёт после вас, принять верное решение. Каждому своё. Огонь!
Раздались знакомые до боли звуки автоматных очередей, крики жертв, щелчки «выстрелов милосердия» в затылок. Кататау рухнул на землю, и его тут же придавило сверху тело стоявшего слева эквадорца. «Сороковой» контрольными выстрелами в голову лично довершал, наряду с другими, выполнение собственного приказа. После прогремевшего вблизи выстрела перестала молиться женщина справа. Кататау невольно вжал в голову в плечи. Вот так, вместо узких проулков фавелы, смерть настигла его на мексиканской границе, в двух шагах от желанной цели. Кто-то приставил сзади дуло пистолета к затылку и нажал на курок. Кататау, чьи болевые ощущения после выстрела почему-то не исчезли и не изменились, понял, что пуля попала в шею и вышла навылет сквозь правую щёку.
Потом он долго лежал, не шевелясь и теряя кровь, до темноты, даже после того как убийцы уехали на своих джипах. Когда он, наконец, выбрался из–под трупов, уже сгущались сумерки. Вдоль стены вповалку спало вечным сном около сотни утомлённых искателей лучшей жизни. Их трудный поиск выхода из беспросветной нищеты закончился в Тамаулипасе, раздираемом ужасами гражданской войны.
Кататау, разорвав рубашку и кое-как замотав шею и нижнюю часть лица, крадучись выбрался со склада и побрёл по открытой прерии в сторону шоссе на север. Его поиску суждено было продолжиться, и ему предстояло преодолеть ещё немало трудностей.
В этот же момент «Сороковой», собрав изъятые телефоны и документы, обзванивал родственников своих сегодняшних жертв и требовал перевести выкупы на счета «Омегас», убедительно уверяя, что «отпустит их живыми и невредимыми», как только получит деньги. Вообще-то, на самом деле, они давно уже промышляли этим видом бизнеса на своей территории. Отчаяние и нужда нелегальных мигрантов парадоксальным образом генерировали существенные прибыли. Родственники многих мигрантов действительно закладывали свои хибары, брали кредиты и находили деньги. Остальных пускали в расход, расчленяли на месте и сжигали, утопив в стальных бочках заполненных бензином. Война против правительственных войск и армии Монтеса привнесла свои коррективы: неплатёжеспособных нелегалов теперь, вместо того чтобы убивать, можно было вооружать и бросать под танки и на баррикады. При этом им гуманно предоставляли право выбора.
Очередной злополучный автобус под номером «11-А» с очередными отчаявшимися в собственной жизни нелегальными иммигрантами не одолел и тридцати километров по «шоссе смерти». Именно так окрестили между собой местные жители и выжившие беженцы отрезок дороги между Сан-Фернандо и пограничным пропускным пунктом в Рейносе. Каждый автобус, отправлявшийся по «шоссе смерти» мог быть остановлен «Омегас», это был настоящий бег против судьбы, и те, кому удавалось проскочить его, несомненно, могли считаться победителями в этой бесчеловечной лотерее. Конечно, никто из мигрантов не отправлялся по этому отрезку добровольно, но им волей-неволей приходилось вверять свои жизни проводникам, которые, в свою очередь, гарантировали им, что отправят их обходными путями. Они нагло лгали. Нет нужды говорить, что все проводники северо-восточной Мексики были так или иначе подчинены структурам параллельного квази-государства «Омегас». Когда выживший Кататау достиг Майами и поведал прессе о массовой бойне, местная полиция с назойливым сопровождением прессы нашла и откопала неглубокую братскую могилу. В этом «Омегас» впервые отступили от своей обычной практики утилизации биологических останков своих жертв. Если обычно они сжигали их в бочках с бензином, то теперь, когда количество тел доходило до сотни, их просто закапывали. После зловещей находки, мигранты в случае поимки начали благоразумно наниматься в пехоту «Омегас». Человеческому существу всё-таки свойственно бороться за выживание до последней минуты. На беду пассажиров маршрута «11-А», накануне прошло заседание ставки верховного главнокомандования, на котором «Третий» устроил публичную выволочку «Сороковому» за качество человеческого материала брошенного против мексиканской армии в ходе последней битвы на улицах Нуэво-Ларедо. Даже после лагерей боевой подготовки бывшие мигранты оставались по сути своей запуганными и нерешительными людьми. Раздосадованный «Сороковой» теперь лично встречал, посреди голой прерии, автобусы, прибывающие в сопровождении бронированных «хаммеров» со стороны «шоссе смерти». Пассажиров «одиннадцатого-А» вывели на улицы и рассортировали по росту, возрасту, физической пригодности и внешней привлекательности. Отобрав более-менее симпатичных девушек, отдельный конвой увёл их в барак, где уже сформировалось рыдающее или погружённое в пост-травматическую каталепсию, изнасилованное сообщество подруг по несчастью. Стариков выстроили в шеренгу и положили лицом в землю прямо перед автобусом.