Ребус. Расшифровка

Шушарин Игорь

С некоторых пор Ребус спинным мозгом чувствовал, что его принялись обкладывать. Причем сразу и со всех сторон. Раз почувствовав это, он начал внимательно вслушиваться во все экономические и политические сообщения со всех уголков его бизнеса, и надо признать, что блатная смекалка его не подвела.

А началось все весьма неожиданно. Поначалу он даже поморщился от этой неожиданности, потому что всегда очень не любил «не предугадывать». И вообще, пожалуй, впервые за всю свою шебутную жизнь Ребус, он же Кардинал, с удивлением узнал, что на свете есть и «не дураки».

Итак: сначала в один и далеко не прекрасный день почти на всех федеральных сайтах практически одновременно появились информационные сообщения, статьи

и упоминания о нем. Обзывались при этом кто как – кто по прозвищу, кто по фамилии. Огонь вели прежде всего на поражение чести. Так всплыли и копии протоколов допросов дремучей давности, еще по первой судимости, где упоминалось и распространение порнографии; и решение суда, где его освобождали условно-досрочно; и некая бухгалтерия на листочках в клеточку, где явно просматривалось воровство из тюремного общака… Ребус внимательно прочитал все и понял – вот это копнули, так копнули! Он прекрасно себе представлял, как тяжело было все это дело собрать, причем собрать быстро. А главное – насколько тяжело все это дело было выкупить.

Дальше – больше: в газетах принялись рассуждать о связях Ребуса в Совете Федерации, далее появились стенограммы его разговоров по телефону (причем не только свежих, но давностью с год). Далее, кто-то разослал и в редакции, и в правительственные учреждения аудионосители с его голосом, где он довольно по-хамски разговаривает с крупными чинами из ГУБОПа…

Понятно, что реакции на все эти штуки не замедлили себя ждать: появились запросы депутатов Госдумы, поручения прокуратуры, проверки ГУСБ… Как результат – его тайным почитателям стало малость некомфортно. Более того, отдельные личности принялись искать Ребуса по телефону и задавать один и тот же вопрос: «Контролирует ли он ситуацию?» В свою очередь, до некоторых перестал дозваниваться он сам. Короче, началось нервно.

Затем Ребус появился на Первом канале в программе «Человек и закон». В ней на всю страну засветили его прошлое «хоум-видео», где он, еще молодой да глупый, ест шашлыки в окружении каких-то дебилов и кажет растопыренные пальцы на руках и, что еще забавнее, на ногах. Ладно бы это! Так он еще при этом и ржет, будто бы обязательно будет «директором Советского Союза». В комментариях к этой картинке замгенпрокурора недвусмысленно заявил, что «Ребус должен сидеть», а следующий за ним «кто-то» добавил, что сидеть Ребус «должен долго». И едва ли не на следующий день доверенные люди под большим секретом сообщили, что с каких-то фигов возобновлены два прекращенных уголовных дела: в столице и в Иркутске. А по делам в Санкт-Петербурге и Алапаевске начались активные обыски и допросы с косвенным упоминанием опять же его фамилии.

Ребус понимал, что дирижер у всей этой какофонии один. Он защищался и тратил деньги, чтобы понять, за чей счет этот банкет. Деньги были большие. Их брали с охотой, но принципиально ничего не менялось. При этом все довольно убедительно старались объяснить ему, почему невозможно то, невозможно се… Короче, Ребус начал злиться. Потом беситься. А потом начался хаос.

Самое скверное, что, несмотря на всю свою власть, ему вдруг стали мерещиться насмешливые взгляды и ироничные интонации от своих и равных. Что там говорить, если сам Шакро-молодой звонком из Малаги разозлил: «Нэ дуры, облава началас! Валы ко мнэ!»

А вскоре начали поступать куда более тревожные и болезненные сигналы. Так, например, в одном крупном сибирском городе его предприятие внезапно было элементарно отрезано от мира. Предприятие это находилось на противоположном цивилизации берегу реки, а соединяющий с миром мост был вдруг взят в аренду некоей фирмой, которая тотчас же начала его реконструкцию: власти, видите ли, нашли, что он-де в аварийном состоянии. Тогда же исчез один крупный менеджер из его команды, который вскоре объявился с исчерпывающими показаниями о налоговых преступлениях фармацевтической фабрики.

Заодно некая гражданка подала в суд иск о том, что некое лесное предприятие с площадью лесозаготовок в пять тысяч га (всего-навсего!) не дает ей прибыли, а у нее, блин, оказывается, есть акция. А суд, услыхав про то, возьми да и наложи арест на все акции предприятия! Хуже всего, что, получая ежедневные сводки с фронтов, Ребус понимал, что все ныне происходящее – это лишь артподготовка и окружение с флангов. Между тем его источники, которым он в эти суровые дни прибавил довольствие в разы, доносили вещи все более и более мрачные…

Но и это, в общем-то, было не главное. Страшнее было другое: в какой-то момент Ребус вдруг почувствовал за собой Ноги. Именно Ноги, а не наружное наблюдение. К милицейской «наружке», которая в последние недели неотступно ходила за ним тенью и хвостиком, он уже почти привык. Но это были другие Ноги, потому что они… Они были не слышны, как шаги ниндзя в японской крепости, но в душе цокали, как копыта козла, имя которому было Смерть. Чьи это были Ноги, он тогда еще не знал, и от этого на душе становилось еще более неуютно.

Ребусу впервые стало нехорошо. Ажио до желания блевануть. В жизни ему нередко было и страшно, и тревожно, и так, когда некогда чувствовать, а надо лишь драпать… И еще много раз по-всякому. Но при всем при этом он всякий раз, как уж, выворачивался, выкручивался, умудрялся пробежать босыми ступнями по лезвию бритвы и, ухмыльнувшись, побеждал. Но сейчас… Сейчас было иначе…

И тогда Ребус решил на время исчезнуть. В смысле бежать. Куда? Да хоть в ту же Малагу, из которой слал приветы и зубоскалил Шакро. Но перед шухером следовало раздать последние указания, утрясти кое-чего, свести кое-кого – короче, познакомить людей с темами. Ребусу необходимо было срочно посетить пусть и не все, но хотя бы самые жирные точки своей вотчины, поскольку без них – все, финансовая пропасть. Вор понимал, что при плохом раскладе центробежные силы легко отшвырнут и его попутчиков, и его союзников. Останутся лишь подельники, коим доверять и глупо, и смешно – сожрут, не подавятся. Помимо этого нужно было срочно обновить и систематизировать списки купленных чиновников, сотрудников разных мастей и прочих паразитов, поскольку, в любом случае, каждому из них все равно придется продолжать давать и ложку, и дерьма. Короче – хлопоты… хлопоты бубновые. А куда деваться? Пикового интереса ой как не хотелось!

Ребус срочно вылетел из Москвы в Сибирь. Оттуда – в Ростов. Из Ростова – в Питер. Уже по дороге из Пулково в центр его охрана срубила за собой «наружку». Милицейскую или комитетовскую – сути дела это не меняло. Его снова вели. Плевать, в данный момент он не собирался совершать ничего противозаконного: только встречи, только деловые и влиятельные люди, только общие фразы, смысл которых поймет лишь посвященный… Короче, только бизнес. А неуплата налогов уже очень давно никак не сказывалась на его сне – и без того в последнее время он спал очень беспокойно.

За два дня пребывания в Северной столице Ребус переделал тысячу дел. В принципе, уже можно было поставить точку и улетать из страны к чертовой матери. Но тут некстати объявился Завьялов и сообщил, что нашел выход на ссученного мента из местной уголовки, который за толику малую, равную стоимости «домика в деревне», готов добыть копию некоего ментовского досье. По словам Завьялова, в этом досье были обобщены едва ли не все оперативные материалы в отношении Ребуса, наработанные за последние несколько лет, включая тему убийства Белова и покушение (надо признать, абсолютно бестолковое) на питерского мудака-депутата. Ребус был заинтригован, дал Завьялову на все про все сроку двое суток и в ожидании результата в частном порядке и под чужой фамилией поселился в более чем скромном отеле в Ольгино. Обстановка была такова, что «ужинать в „Астории“» ему нынче совсем не климатило.