Ребус. Рассшифровка
Шрифт:
– Не думаю. Просто они могут нам помешать, а с этой минуты мне необходимо все твое внимание. Короче, сосредоточься…
Сосредоточиться Ладонину не дали - в дверь кабинета вновь постучали. Это Ольга внесла поднос с чаем.
– Вылей!– крикнул Игорь.
– А теперь на кого?– не выдержала секретарша.
– В окно!– огрызнулся Ладонин и повернулся к Санычу- Все, мое внимание принадлежит тебе. До разумных пределов.
– Итак!– начал довольный Саныч.- Депутат Государственной Думы господин Карзоев…
При упоминании титула лицо Ладонина поскучнело.
– …является неким
– Ага, и значительно обгоняет Монако по количеству ранее судимых на каждую тысячу душ,- проанализировал Ладонин.
– В душу смотришь!– согласился Саныч.- Помимо денег и серьезнейших связей там, такие же у него и в Москве, и на Кавказе.
– Так он чеченец?
– Переклинило тебя, что ли? Он ингуш.
– А есть разница?
– Для них огромная.
– Хорошо. Пусть будет ингуш,- безразлично согласился Ладонин.
– Брата Карзоева расстреляли в Иркутске. А его самого пытались убить в Москве два года назад.
– Повторяешься, Саныч. Неприятно, конечно, но ничего сверхнеобычного я здесь не вижу.
– Так-то оно так… Но! Но, друг дорогой, надо знать характер и мощь Карзоева.
– А, закусил стало быть тему.
– Ишо как осерчал! К нему с того момента стекалась самая разная информация с десятков зависимых и не очень источников: силовых и деловых, криминальных и партийных. За главную версию он тогда взял ту, которая гласила, что это есть некая форма борьбы с ним, цель которой - не допустить Карзоева на пост главы правительства Ингушетии. Такие амбиции у него действительно были. И тем не менее воров он тоже собрал.
– Каким это образом?
– Ну… Сибирь - это все же немного не Санкт-Петербург. Да и воры нынче при бизнесе.
– Хорошо, принимается.
– Воры объявили Карзоеву, что с их стороны сие невозможно. На том сходняке не было среди них только Шакро-молодого по причине его вечного нахождения в испанской Малаге и нашего закадыки Ребуса. Но за Ребуса слово сказал Джем.
– Блин, мезазой какой-то.
– Малость есть такое дело, но хочу тебе заметить, что и в Москве ТАК принято.
– А хороша картинка! Эх, нет у нас настоящих папара-циев!… Нет Репиных! Вот бы Церетели изваять метров так в восемь высотой эдакую монументалку: «Воры на правилке предъявляют Абрамовичу»! Знаешь, Саныч, а ведь Питер действительно чуть ли не единственный в России спортивный, а не воровской город. Во, кстати! Читайте и смотрите «Бандитский Петербург»! Бокс, борьба…- рассуждал Ла-донин.
– Дзюдо,- хитро заметил Саныч.
– Точно. Помнишь Саню Соколова - чемпиона мира по дзюдо, который за восемь секунд взял золото в Токио? Он потом вместе с Ричардом пол-Невского держал.
– Да я не про то,- улыбнулся Саныч.
– А знаешь, когда произошел исторический отказ черным в Питере?– начал вспоминать, отдаляясь от темы, Ладонин.
– Нет, конечно,- Саныч не стал пока возвращать Игоря в русло обсуждения темы с Карзоевым. Он знал, что Ладонин обожает «полетать в прошлом» и от этого настроение у него только улучшается.
– …21 июня 1989 года в «Пулковской», в ресторане «Турку» сидели Саша Малышев, Утюг, Север и другие, а напротив -
– У тебя все?– вежливо поинтересовался Саныч.- Так вот: Джем поручился за Ребуса, и Карзоев начал рыть в ложном направлении. А сейчас у меня есть исчерпывающая первоначальная информация из первых уст о том, что Джем тогда либо поторопился, либо хуже.
– И Карзоев имеет такие силы?– с сомнением спросил Ладонин.
– Вне всякого сомнения. У себя в Иркутске так вообще не обсуждается. А в Москве - и в Генпрокуратуре, и в ГУБОПе, и в Администрации Президента. Более того, он может решать вопросы и без посредников во власти.
– Неужели сам пойдет на кровную месть?
– Сам. Люди у него есть.
– Хорош гусь!– Ладонин зашагал по кабинету.- Слушай, а откуда ты это все знаешь? Извини, я по-доброму спрашиваю.
– Издалека начинать?
– Попробуй.
– В 1949 году мой отец был командиром батальона, старшим лейтенантом. А в заместителях по политчасти у него ходил Карзоев. В том же году, зимой, Карзоева арестовали. Естественно, по 58-й. Батю тогда долго допрашивали, все пытали: почему это он не разглядел врага раньше органов, хотя постоянно находился рядом. Отец им отвечал, что сомневаться в компетентности органов не может, поэтому объяснение тут может быть лишь одно: очевидно, он политически близорук. Ему дали шанс - припомнить что-либо из контрреволюционных поступков или вражеских высказываний Карзоева, но он не смог, память подвела. Короче, Карзоева осудили - влепили ему «десятку» (и то хорошо - в ту пору за меньшее Усатый расстреливал). Отца с разжалованием услали служить в Киргизию, там в 1952 году родился я. Прикинь, и сейчас-то Бишкек - не Амстердам, а уж тогда Киргизия была… я тебе скажу!… И вот лет эдак через десять-двенадцать, я сейчас уже точно и не вспомню, на один день рождения отца неожиданно пришел Карзоев и, представь, при всех встал перед отцом на колени. Понимаешь, после реабилитации ему дали ознакомиться с собственным уголовным делом, и он увидел, что единственный сослуживец, который не припомнил ничего плохого о нем, был мой отец - остальные же шансом своим воспользовались. На том дне рождения с ним был и его сын. Там-то, в нашей квартире, я и познакомился с ныне могущественным господином Карзоевым.
– Сильно! Как в кино,- оценил Ладонин. Он выслушал историю Саныча и теперь уже не был безразличен.
– В общем, с тех пор Карзоев-младший считает себя обязанным нашей семье, особенно после смерти отцов. Мы раньше частенько с ним созванивались: он приглашал меня к себе, рос, матерел, порой даже обижался, что я ничего у него не прошу.
– А почему я ничего и никогда не слышал об этом?
– А ты бы стал что-нибудь просить?
– Нет, конечно. Ведь наши отцы знакомы не были.