Ребята из УГРО

Скорин Игорь Дмитриевич

— Лелечка, радость моя, спать нам сейчас негоже. Пока на дворе темно, отведи-ка ты меня к своему жениху. Лучше я у него перебуду, если он, конечно, один живет да на постой пустит.

— Один, как и я, бобыль. Если я приведу, кого хочешь пустит. А может, у меня останешься?

— И рад бы, да перед делом нужно хоть посмотреть, с кем на него идти. Да и нельзя мне у тебя оставаться. Мало ли кто к тебе зайти может. Тебе завтра в свою чайную, а я снова сидеть тут под замком? Хватит, насиделся. Ты вот что: лучше собери, что с собой возьмешь. Заберем «рыжуху» — тебе сюда незачем возвращаться. Лишнего барахла не бери,

я тебе в Питере все найду самое наилучшее. Золотишко сменяем на фунты да доллары и махнем в Латвию. Есть верные люди, проведут через границу, а оттуда — на пароход, и вся Европа наша. Парле франсе? Шпрехен зи дойч?

— Или хау ду ю ду! — подхватила Лелька. — Только ты меня при женихе-то Анной зови, я скажу, что ты мой дядя. Слушай, Гришенька, а куда мы потом его-то денем?

— Там будет видно. Думаю, что он по дороге потеряться должен.

— Ну ладно. Соберу сейчас тебе с собой выпить да закусить — и пойдем. Слушай, а тебе из одежонки, может, что надо? Дошка-то на тебе ладная?

— Ничего мне не надо. Дошка как раз, вот разве свитер бы какой.

— Есть свитерок.

Женщина метнулась к комоду, вытащила плотный шерстяной свитер. В кухне, гремя бутылками, стала собирать съестное. Никитский с сожалением осмотрел уютную теплую комнату, прямо из бутылки глотнул коньяку и стал одеваться. Достал из кармана дошки большой плоский пистолет, проверил обойму, вынул из ствола патрон, осмотрел его перед лампой и снова загнал в патронник.

— Все с заграничными возишься? — вошла в комнату уже одетая хозяйка. — Может, мой достать? Наган-то — он вернее.

— Не надо, этот тоже не подведет. Охрану приберем — и за работу.

— Охрану-то мне с женишком придется на себя взять. Те мужики меня знают, не раз к ним заходила: то позвонить в бригаду, то узнать время. Ничего, пускают. Пустят и послезавтра. Ну, раз идти, то пошли. Дом-то я и запирать не буду, чтобы кому в глаза замок не бросился, коль обратно запоздаю.

Женщина вышла на пустынную, уже предутреннюю улицу, осмотрелась и только потом позвала Никитского. Они быстро добрались до окраины поселка, свернули на протоптанную в снегу тропинку, миновали небольшой ельник и только вышли к одинокому дому, как со двора выскочили две крупные собаки и, захлебываясь сердитым лаем, встретили непрошеных гостей. На шум вышел хозяин, он окрикнул лаек, и те, словно их хлестнули кнутом, вернулись во двор. Кирьян вначале никак не мог взять в толк, почему Анна явилась к нему ночью.

— Вот, Кирюша, дядю к тебе своего привела, хочу с тобой познакомить. Приехал, ругает меня, что все одна да одна, ну, я ему и говорю: «Раз ты мне за родного отца, иди сватай». — Она смеялась.

Кирьян, раздетый, оторопело стоял на дворе и не знал, что ответить. Спохватившись, он бросился в избу, приглашая следом и своих полуночных гостей.

Буфетчица оглядела избу. Вначале она показалась совсем пустой. Дверь с улицы без крыльца, без передней, по-сибирски, как в зимовьях, вела прямо в дом, в котором не было перегородок. Посредине большущая печь, по стенам широкие лавки. Кирьян, наскоро одевшись, зажег лампу, и женщина подивилась чистоте его холостяцкого жилья. Сам «жених»,

хоть и был застигнут врасплох, тоже оказался на удивление прибранным, в чистой белой рубахе.

Деревянный стол, стоявший у окна, был выскоблен добела. На полке, прибитой к стене, под чистым холщовым полотенцем лежала посуда. Анна развязала мешок, достала две бутылки коньяку, бутылку спирта, литровую банку меда, кусок сала, еще какие-то продукты.

Кирьян молча наблюдал за ее движениями и никак не мог прийти в себя от неожиданно свалившегося счастья.

— Ты уж удружи мне, Кирьянушка! Разреши. Пусть у тебя переднюет мой родственник, а то неудобно одинокой бабе у себя мужика принимать. Пересуды по поселку пойдут: вот, мол, какая она, Нюрка, а мне совестно будет тебе в глаза смотреть.

Кирьян кивнул в знак согласия, а сам никак не мог отвести глаз от Анны. Он весь так и сиял! Анна, недотрога Анна, сама пришла к нему, просит о каком-то пустяке, когда он, Кирьян, ради нее готов жизнь свою положить.

Тем временем Никитский разделся, достал папиросы, предложил хозяину. Тот молча отмахнулся: мол, не курю, но откуда-то из печурки принес большую алюминиевую пепельницу и поставил ее на лавку рядом с гостем.

— Давайте, мужики, выпьем со знакомством, да я побегу, мне ведь утром на работу. Стаканы-то у тебя, суженый мой, есть?

Кирьян достал с полки стаканы, повертел каждый перед лампой, убеждаясь в их чистоте, и только потом поставил на стол. Не говоря ни слова, вышел из избы и вскоре вернулся с миской соленых грибов и большой чашкой вареных лосиных губ.

Никитский налил себе полстакана коньяку, полный стакан спирту Кирьяну, плеснул коньяку Анне, хотел добавить, но та прикрыла стакан ладошкой, а потом первая подняла его:

— За знакомство, мужики, за то, чтоб всем нам было хорошо, чтоб жить стало радостно.

Кирьяну не хотелось пить вот так вдруг, среди ночи, да и был он пьян от счастья, но в словах Анны услышал такое обещание, что сейчас же проглотил стакан спирту.

Никитский, заметив настроение охотника, криво усмехнулся и медленно, мелкими глотками стал прихлебывать из стакана.

«Удивительная штука жизнь», — думал Никитский. Не первый раз вот так же, как вчера, он вырывался из самых сложных, казалось бы, совсем безвыходных ситуаций.

Но он начинал искать, и выход находился. Его подсказывал ум, его ум. Ну что же, пейте вы за свое дурацкое счастье, а он, Никитский, выпьет за себя, за свою сообразительность и находчивость.

— Пейте, гуляйте, мужички, а я побежала. — Женщина прошлась по избе, остановилась возле прикрепленных к стене двух чучел белок и стала их рассматривать. Оба зверька как живые сидели на ветке кедра. Умело, с большим вкусом передал Кирьян их позы.

— Какая прелесть! Почему же ты, Кирьян, их мне не подарил?

— Так ты же, Нюра, от меня подарков не принимаешь, — с сожалением проговорил охотник.

— Приходи днем в чайную. Да захвати этих зверушек. Приму, при всех тебя расцелую и поставлю их на самое видное место. Проводи меня, Кирьян, через лесок, а то мне там жутко одной идти, а ты, дядюшка, ложись, отдыхай с дороги. Впрочем, что это я над вами командовать стала? Пейте, гуляйте, а я денек свой отработаю, смену сдам и вечерком приду сюда. Когда пойдешь ко мне, захвати торбу, Кирьян, я вам выпивки и закуски еще приготовлю.