Ребята Скобского дворца (Военная проза)
Шрифт:
Вечером в комнате, где жила Иваниха, происходил обыск. Руководил обыском прибывший из Суворовского участка пристав. Кроме Иванихи, Типки и случайно находившейся в это время дома судомойки Аксиньи, никого из жильцов в комнате не было. Иваниха и Аксинья сидели у двери на табуретках и испуганно поглядывали на полицейских.
Царь был в другом углу под арестом. В дворницкой его неоднократно трепали за уши, толкали в бока и по-настоящему били, требуя, чтобы сказал правду. Какую правду хотели узнать от него полицейские, Царь так и не понял.
От него требовали, чтобы он оговорил кого-то из взрослых. Упоминали фамилию
Никогда раньше он так люто не ненавидел полицейских, как в этот день. Настороженно прищурившись, следил он за городовыми и людьми в штатском, заполнившими не только комнату, но и коридор. То, чего с тревогой ожидал Царь еще во время допроса в дворницкой, вскоре произошло.
Обстукивая стены и разрывая койки жиличек, люди в штатском нашли под тюфяком на деревянной кровати Иванихи запрятанный Типкой револьвер. В комнате разом все заговорили, а Иваниха побелела.
— Вот ты кто такая, матушка?! — зловещим голосом произнес пристав. — Оружие прячешь? Кто тебе дал револьвер?
— Родимый ты мой... не виновна я... подложили злые люди! — отчаянно всплеснув руками, дико заголосила Иваниха. Как куль, повалилась она в ноги приставу, заелозила перед ним по грязному полу на коленях. — Знать не знаю... ведать не ведаю... — слезно уверяла она, обнимая ноги пристава.
По знаку пристава двое городовых подняли с пола Иваниху и снова усадили на табуретку.
— Отдохни, бабка. Пока не за решеткой еще, — посоветовал один из них.
Полицейский подал приставу визитную карточку Харичкина, лежавшую на полочке перед иконами.
— Это кто? — строго спросил пристав, разглядывая карточку. — Что это за почетный гражданин Харичкин?
— Благодетель, — робко пролепетала Иваниха.
— Тот самый, который вам оружие и листовки принес?
Иваниха слезливо и недоумевающе взглянула на пристава. Она не понимала, что творилось в этот вечер на белом свете.
Не понимал и все время молчавший Царь, удивляясь, почему полицейские так взъелись и на Харичкина.
— Нужно узнать, — проговорил один из штатских, забирая из рук пристава визитную карточку. — Разыщем этого благодетеля. Посмотрим, что за птица.
Лицо у Типки перекосилось, когда городовой, шаря за божницей, вытащил припрятанную Царем бутылку с приворотным зельем. Вынув пробку, городовой понюхал, огляделся по сторонам. Заслонившись от остальных ситцевым пологом, городовой, запрокинув голову, стал тянуть из горлышка бутылки. Царь с нескрываемым ужасом следил за его действиями. Он хотел было крикнуть: «Не трожь!», но удержался, только холодный пот выступил у суеверного Царя на спине.
Кто-то из штатских, роясь в сундуке Аксиньи, вытащил со дна связку разных книжек и брошюрок.
— Смотрите! — радостно воскликнул он, показывая свою находку приставу. — Запрещенная литература!..
Побледневшая Аксинья тоже слезно стала уверять, что она знать ничего не знает.
В голове у Царя начало проясняться. Он вспомнил про бравого черноусого матроса — мужа Аксиньи. За этот день Царь повзрослел и понял больше, чем за всю прожитую жизнь.
И тут стряслась новая беда. Дюжий и краснощекий, с глубоким шрамом на рассеченном лбу городовой, выдвинув из-под деревянного топчана Типки ящик с его игрушками, шумно вывалил все на пол. Сразу же прогремел выстрел. Городовой, испуганно подпрыгнув с ящиком в руках, запнулся о топчан и грохнулся на пол. У
— Тоже твой? — Пристав подошел к Царю и дернул его за рукав.
— Т-ты не дерись, — предупредил Царь, вывертываясь из рук пристава. Но отвечать на вопросы он не стал. Исподлобья молча глядел он на голубой мундир пристава, на блестящие золоченые пуговицы. Выше взор Типки не поднимался. Выше дышало яростью багровое, с густыми пепельными подусниками лицо пристава, острые немигающие глаза которого, казалось, кололи Типку, как иголками.
У полицейских все больше складывалось впечатление, что этот оборванец-мальчишка не такой простой и наивный, каким казался вначале, а уже вполне сформировавшийся опасный политический преступник, замешанный не только в разбрасывании листовок, не только в распространении кощунственных надписей на заборах, но и хранивший у себя оружие. И что прозвище у него — Царь — не случайное, а одно из звеньев хитроумно замаскированной подпольной организации. Все теперь, даже городовой Жига, глядели на Типку с нескрываемой злобой.
— Одевайтесь! — предложил околоточный Иванихе, Аксинье и Типке, закончив обыск. А Типку он еще и предупредил: — Каторгу заработаешь, дурак! Подумай, пока не поздно.
Неимоверно измученный, голодный (за весь день у него маковой росинки во рту не было), Царь даже не взглянул на околоточного. Одеваться он не стал, остался в чем был — в тельняшке, босой. С собой он взял только картуз.
В густых сумерках вечера арестованных вывели из квартиры. У подъезда, несмотря на поздний час, все еще толпился народ. Среди взрослых находились и скобари. Впереди всех со своими палками стояли Копейка и Цветок. Вид у ребят был воинственный.
— Посторонись! — закричали городовые.
Собравшиеся неохотно подались назад. Арестованных быстро провели. Копейка с озлоблением плюнул в околоточного и юркнул за чьи-то спины. Грязнов поспешно вытер лицо, настороженно озираясь по сторонам.
Убитых горем Иваниху и Аксинью посадили в одну извозчичью пролетку, а Типку в другую и повезли в участок.
Уже уходя из квартиры, городовые по распоряжению пристава собрали с пола все уцелевшие Типкины стекляшки обратно в ящик. Приставу и агентам охранного отделения показалось подозрительным такое обилие разноцветных стекляшек. Кто-то из них высказал предположение: не новое ли это взрывчатое вещество, так ловко замаскированное под видом стекляшек? Нечто подобное агенты охранного отделения уже слышали от своего начальника. Ящик с Типкиными стекляшками тоже повезли в участок. Извозчики, протарахтев по булыжной мостовой, уехали. Народ разошелся. Но развернувшиеся в этот день события на дворе Скобского дворца не закончились.
На следующий день уже с утра городовые снова шныряли по двору Скобского дворца, лазили по подъездам, заглядывали в кочегарку и на чердаки.
— Не успокоились, все рыщут, — толковали между собой жители, неохотно давая дорогу полицейским.
О том, что произошло накануне в дворницкой, а потом у Иванихи, уже знал и говорил весь Скобской дворец. Нашлись очевидцы, и среди них тряпичник Младенец, который рассказывал, что обнаружили у Иванихи не только склад запрещенной литературы, но и полный ящик оружия; что Типка хотел застрелить из револьвера пристава, но промахнулся. Многие взрослые сомневались и решительно возражали: