Рецепт любви
Шрифт:
— Это что? — озадачилась я.
— Твой обед.
Всё это было настолько странно, что я молча приняла лоток из его рук и вышла из машины. Дождь немного стих, но совсем не закончился. И я побежала по улице, огибая лужи. В них смешивалась небо и грязь.
Замок легко провернулся в личинке. Я открыла дверь и ввалилась в квартиру. Коридор тонул в сумерках. Раздевшись, я повесила вещи сушиться и прошла дальше. В гостиной горел свет. Марк обнаружился там же. Няня взяла сегодня выходной, и я попросила Марка посмотреть за дочерью.
Муж стоял у окна, наблюдая
— Как дела?
Я скорее почувствовала, как он тяжело вздохнул, а не услышала это.
— Знаешь, думаю нам стоит развестись. — пробормотал он, не отрывая взгляд от белой машины во дворе нашего дома.
Глава 16
Мне пришлось отодвинуться и обойти Марка причудливым полукругом, но заглянуть в его глаза у меня так и не получилось. Он смотрел на стекающие по окну ручейки, проезжающие по дороге машины, на покачивающиеся, ещё зелёные, но уже приготовившиеся желтеть, деревья. Короче, на всё что угодно! Только не на меня.
— Эй, — я тронула его за рукав бежевого свитера — ты чего? То, что объявился Артём ничего не меняет в нашей жизни.
Я искренне так считала. Он сегодня здесь, завтра умотает в Москву, утомившись нашими северными ветрами и дождливыми днями. Эти мысли выбивали воздух из моих лёгких, но я стойко пережидала первые, самые трудные минуты, а потом вдыхала новый кислород. Становилось чуть-чуть легче, по крайне мере я могла дышать, не вздрагивая от боли при каждом вздохе.
Марк поморщился, постарался улыбнуться. Но я-то видела, как сжаты его челюсти, как напряжены скулы. А у виска бьётся упрямая жилка.
— Дело не в этом.
— А в чём тогда?
Грохнула дверь, разрушая откровенную обстановку в гостиной. На пороге стояла заспанная и растрёпанная Ева, трогательно прижимая к себе любимого зайку. Розовый бантик, пришитый к его уху почти отвалился, надо бы поправить.
Дочь просияла, раскинула ручки и побежала ко мне.
— Мама! Мамочка! Ты уже закончила яботу? — спросила она, не сумев выговорить «р».
Я подхватила её на руки, закружила по комнате, целуя розовые щёчки. Марк потрепал Еву по макушке, сослался на работу и пошёл в свою комнату. Мне нужно было задать ему много вопросов, но дочь требовала моего внимания.
Она мило щурилась и зевала, после сна. Я повела её умываться, помогла переодеться, расчесала и села заплетать длинные, чёрные волосы. Ева попросила вплести в её косу розовую ленту, и я с удовольствием сделала это. Мне казалось, что дочь растёт постоянно. Каждый день, я подмечала в ней что-то новое.
Я слушала детский лепет, наслаждалась общением с дочерью. Всё же, мне есть за что благодарить Артёма. Ева маленькими пальчиками перебирала бусинки на детском браслетике, крутилась перед зеркалом, мои пальцы выпускали подготовленные пряди, приходилось начинать всё сначала. Мне редко удавалось провести с ней целый день. Я вечно неслась что-то снимать, проходить курсы, проводить деловые встречи.
Моя малютка привыкла, что мама много работает. Мне
— Всё, готово!
Ева вскочила, покружилась перед зеркалом и звонко рассмеялась. Её щёчки порозовели, а глаза блестели. Розовое платьице высоко поднималось, когда она крутилась.
Телефон постоянно вибрировал от сыпавшихся уведомлений, сообщений и коментов, у меня руки зудели разблокировать телефон и наблюдать за потоком информации. Но Ева наверняка расстроится от такого пренебрежения ей.
Мы долго решали, чем же нам заняться. Ева бегала по комнате, принося то пазлы, то игры, то кукол, но потом всё отметала. Мы поиграли, попели, попрыгали и потанцевали. В итоге я предложила ей испечь яблочный пирог, и она с радостью потащила меня на кухню.
Я надела белый фартук, помогла надеть точно такой же дочери. Выдала ей стаканчик с сахаром, а сама стала взбивать яйца. Ева сыпала сахар и клала муку в тесто, а я занималась маслом и молоком. У нас неплохо получалось готовить вместе. В самом конце я почистила яблоки, нарезала их, а дочь выложила на дно формы. Мы загрузили пирог в разогретую духовку.
Оглядев получившийся беспорядок, я вздохнула. Обожаю есть вкусную еду, люблю её готовить и ненавижу убирать! Но за меня этого никто не сделает. На щеке Евы красовался живописный мазок муки, маленькие ручки, залезшие в тесто, были липкими и сладкими. Я отправила её умываться, а сама убрала стол и помыла посуду.
Достала вручённый мне контейнер и немного подогрела паэлью. Разложила ей по тарелкам, украсила дольками лимона, накрыла стол. Получилось почти как в ресторане. К тому времени как я закончила с приготовлениями, пирог подрумянился. Я вытащила его и поставила остывать на решётку.
Как раз вернулась Ева, покрутилась перед пирогом, восторгаясь нашим талантом. Я попросила её позвать Марка. Мне казалось, что он не станет с нами ужинать, не будет разговаривать со мной, но мои опасения не подтвердились. Он вышел из комнаты, вымыл руки и сел за стол.
Начинать разговор при дочери я не стала, но и затягивать бессмысленно, видно же, что Марка что-то гложет. Мы мирно поужинали. Я отправила Еву одеваться на прогулку, а сама села рядом с другом.
— Марк, ну что случилось? — я положила свою руку на его.
Сейчас он выглядел беззащитным, но заметив тень сочувствия на моём лице, сжал зубы.
— Родители приезжали с утра. — на одном дыхании выпалил он.
Я вздохнула. Родители Марка, как, впрочем, и мои, были сложными людьми. Наверное, на этой почве мы с ним и подружились. Ларины обладали бледной кожей, льдисто-голубыми глазами и аристократической чопорностью. Любое отклонение от этикета они считали не уважением и наглостью. Занятия сына не понимали, не принимали и всячески осуждали. «Найди себе нормальную работу» — часто говорили они.