Рецепт любви

Солнцева Наталья

Дом, милый дом, встретил меня запахом коричных булочек, мультиками на полную громкость и задумчивой улыбкой, на заросшем лице моего друга и по совместительству мужа.

— Всё ещё хуже, чем я думал. — вздохнул Марк, облокотившись на косяк двери.

Ева с весёлыми визгами прибежала в холл, едва заслышав мой голос. По обнималась со мной и вновь ускакала в гостиную.

— В смысле? Ты о консьержке, пытающейся превратить нашу парадную в филиал вечного леса?

— Нет, Алиса, ничего подобного, и не уходи от темы. Хотя её рассказы о фиалках меня

пугают. Ты влюбилась! — он обвиняюще ткнул в меня пальцем.

— Чего?

— Того! Горящие глаза, едва заметная улыбка в уголках губ, расстёгнутая на лишнюю пуговицу рубашка. Не отрицай.

— Нет, нет и ещё раз нет!

Марк приподнял одну бровь, как бы говоря: «ну, уж меня то ты обманешь, а себя»? Он плохо обо мне думал. Может кого другого, а вот себя я научилась обманывать как профессионал. Ведь я себя знаю дольше, чем кого-либо.

— Ну, ладно. — он молча посмотрел, как я стягиваю ботинки с ног и как бы между прочим сказал — Тогда тебе будет не интересно, что я узнал о Белове.

Глава 11

Любопытство подняло голову, как ребёнок, которого отвлекли от сборки конструктора и встрепенулось, но я задавила его.

— Марк, это слишком банальный приём. Я буду выше этого и не стану прыгать перед тобой, чтобы узнать подробности.

Высокомерно хмыкнув, я прошла в ванную, чтобы смыть с себя дорожную пыль. Чинно открыла дверь, переступила порог, но потом выглянула из-за двери и спросила:

— Скажи мне только одно. Он женат?

Марк прикрыл глаза руками, но я всё равно слышала его тихий смех.

— Нет, Алиса, он не женат.

Я кивнула, закрыла дверь. Вода смоет с меня весь негатив и иллюзии. Моя жизнь и так прекрасна! Зачем мне принц на белом коне и с золотой поварёшкой в руках? Это же глупо, бросать привычный уклад, падать в пучину страсти, а потом сгореть в этих чувствах до чёрной головешки. У меня есть лучший друг, любимая дочь и потрясающая работа. Чего ещё мне не хватает?

Рассуждения в целом верные, но в корне ошибочные. Воспоминания калейдоскопом пронеслись перед моим внутренним взором. Артём держит нож, уверенно, красиво и смотрит прямо мне в глаза…. Я боюсь, что он порежется, но этого не происходит. Он отлично владеет своим оружием. Чуть улыбается, слушая мои слова… Несёт меня по серому коридору, продрогшую, побитую… Смотрит прямо в душу, целует…

Мне нужно больше воздуха, я глубоко вдыхаю, капли воды попадают в рот. Волосы тяжелым, мокрым покрывалом укрывают щеки, закрывают лицо. Яркий свет лампочек кажется слишком ярким, забивает глаза, заставляет щурится. В носу сильно щиплет, я держу слёзы, на самой краюшке, не моргая. Ведь если я сейчас сморгну, они сорвутся вниз, смешиваясь с водой. Оказывается, очень удобно плакать в душе.

Надежда на то, что Марк ничего не заметит не оправдалась. Он глянул на мои чуть покрасневшие глаза, забитый нос и отправил сушить волосы и собираться на прогулку. Работа у друга была в свободном графике, а оплата сдельная, поэтому он мог спокойно всё забросить и отправиться утешать

меня. Ева к нему, кстати говоря, относилась так же, как и я, как к лучшему другу. Обожала с ним играть, гулять, проводить время, но отцом не считала.

Мы отправились в парк. Золото уже совсем захватило мир, и найти хоть один зелёный листик сейчас казалось не выполнимой задачей. Мы шли по дорожке, а Ева носилась под деревьями, собирая себе корону. Она была такой счастливой и для этого ей не нужны были мужчины, успех в работе, куча вещей и одобрение кого-либо. Только острые, но мягкие листики клёна под её ногами. Сейчас я немного завидовала ей.

— Рассказывай давай.

Марк надел пальто, замотался в шарф и хмурился каждый раз, когда северный ветер трепал его волосы.

— Да, нечего рассказывать. — вздохнула я.

Не то чтобы я хотела, чтобы он меня поуговаривал… Скорее дело было в том, что я сама ещё не понимала, что же меня так гложет.

— Ну, тогда помолчим.

— Уф. Марк, всё слишком сложно! Да! У меня есть чувства к этому мужчине. — я специально говорила обтекаемыми фразами, ведь у Евы «ушки на макушке» — Но наши отношения…, они… да их просто нет! У нас есть только часы, проведённые в московских отелях. Этого слишком мало. Это ничто, понимаешь?

Мой друг серьёзно кивнул. Я отвлеклась от разговора, чтобы сделать несколько фото дочери. Ей так шло счастье.

— Вас тянет друг к другу, Алиса. И не отрицай этого! Господи, да у вас общая дочь. Неужели это не повод для общения?

— Он же не знает о Еве.

— И это большая ошибка. Алиса, я скажу тебе то же, что сказал, когда ты пришла ко мне с радостной новостью о твоей беременности — ты обязана сказать ему о дочери! Такое просто нельзя скрывать.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь. Ему не нужна я, и Ева тоже не нужна!

— Да с чего ты это взяла? Знаешь, если бы на свете где-то был мой ребёнок, я бы хотел об этом знать.

Грусть, сквозившая в его голосе, меня поразила. Мне и в голову не могло прийти, что он хотел бы ребёнка. Или что он готов быть папой.

Мы дошли до пруда. Лавочки вокруг него выцвели, от лака почти ничего не осталось. Ветра потрепали их, выщербив солью и облупив. Но мы всё равно приблизились к одной из них и сели. Ева прибежала, выпила немного воды из бутылочки и ускакала к воде. Я попросила её не играть близко к водоёму, а то были у нас уже прецеденты, когда мне приходилось тащить её мокрую, но безумно довольную, домой. А потом лечить простуженное горло.

Горчичное пальто дочери отлично вписывалось в сегодняшний день. Пепельно-хмурый, но ещё довольно теплый. Говорят, в Исландии есть название для восемнадцати видов снега, а у нас в Питере для пятидесяти оттенков серого. Думаю, пастельные цвета придумали у нас. В вышине кричали чайки. Белыми молниями рассекая воздух, они умудрялись быть везде. Растаскивать мусор из помоек, драться с голубями, кричать по утрам прямо под моим окном и гадить.

— Значит, ты считаешь, что Еве нужен отец? — вздохнув, спросила я.