Речь без повода... или Колонки редактора
Шрифт:
В ответ на это я придумал короткую сказку. Она тоже довольно банальна и тоже, как мне представляется, выражает суть вещей.
В некотором государстве жил-был художник. Однажды его пригласил к себе король и говорит:
— Нарисуй мне картину. А я тебя щедро вознагражу.
— Что же я должен нарисовать? — спросил художник.
— Все что угодно, — ответил король, — все что угодно, кроме маленькой зеленой гусеницы.
— Значит, я могу нарисовать все, что я захочу? — еще раз спросил художник.
— Разумеется, — ответил король, — за исключением маленькой
Художник отправился домой, чтобы взяться за работу. Прошел месяц, второй, третий, королю надоело ждать, и он снова вызвал к себе художника.
— Где же картина? — спросил он.
Художник вздохнул и ответил:
— Я не могу написать эту картину. Потому что я с утра до ночи думаю о маленькой зеленой гусенице…
Итак, картина современной русской литературы представляется мне очень безрадостной. Почему же я назвал свое выступление «Блеск и нищета»? С нищетой, казалось бы, все ясно, а вот блеска что-то не видно.
Это не совсем так.
Томас Манн однажды высказался следующим образом:
«Немецкая литература там, где нахожусь я».
Это заявление может показаться нескромным даже со стороны такого гиганта, как Томас Манн, но лишь на первый взгляд. Томас Манн хотел сказать простую вещь, и упоминание собственного имени было в этом высказывании — условным и случайным. Он хотел сказать, что пока живет и работает хотя бы один настоящий писатель — литература продолжается. Пока живет и работает хотя бы один гениальный русский писатель — русская литература продолжает оставаться гениальной.
Зерно литературы может нести в себе один человек, более того, оно может десятилетиями храниться под слоем пошлости и гнили, а затем в первую же благоприятную минуту — дать ярчайшие всходы.
Надежду на возрождение русской словесности дает мне то, что в литературе продолжает трудиться один гениальный русский писатель. Это — Иосиф Бродский. Кроме него в литературе работают несколько мастеров очень высокого класса: Аксенов, Войнович, Искандер, Синявский, Зиновьев, Ерофеев.
Помимо этого существует и критика. Мои друзья и коллеги Вайль и Генис пытаются создавать на Западе образцы чисто художественной, сугубо эстетической критики и делают это успешно, о чем свидетельствует хотя бы ненависть к ним со стороны почти всех эмигрантских беллетристов, которые полагают, что убожество с дальнего расстояния может сойти за благородство, а постоянная неизбывная мрачность заменит в их произведениях глубину. С бесконечным нетерпением мы ждем новых художественных книг Солженицына.
Я бы хотел дожить до тех дней, когда возродится наше опозоренное отечество, ставшее пугалом мира, и это будут дни возрождения нашей многострадальной литературы. Оба эти процесса неизбежны, и я даже не знаю, какого из них жду с большим волнением…
КР ЕЩЕ В ЛЕНИНГРАДЕ…
Еще
«Все русские на Западе жестоко перессорились! Евреи с православными. Монархисты с демократами. Либералы с почвенниками. Первая эмиграция с третьей. И так далее…»
Наконец я приехал и убедился: действительно, ругани хватает. И в прессе, и на частном уровне…
Поводов бесчисленное множество. Эстетические, политические, философские, религиозные… Цель одна — скомпрометировать идейного противника как личность. Повторяю: не убедить, не опровергнуть, а именно — скомпрометировать.
В какой-то степени нас можно понять. За спиной — десятилетия вынужденной немоты. Печать на устах. Кляп во рту. Амбарный замок на губе.
Десятилетия мы безмолвствовали. Раскланивались с негодяями. Улыбались стукачам. Мирились с любыми гнусностями.
И вот мы здесь. Кругом свобода, демократия и плюрализм!
Нам скомандовали — можно! Можно все. Можно думать, читать, говорить…
Какое это счастье — говорить, что думаешь!
Какая это мука — думать, что говоришь!
Говорить умеет всякий. (На Четырнадцатой улице есть попугай в зоомагазине. Говорит по-английски втрое лучше меня.)
А вот думать — не каждый умеет. Слушать — и то разучились.
Казалось бы — свобода мнений! Очень хорошо. Да здравствует свобода мнений! Для тех, чьи мнения я разделяю.
А как быть с теми, чье мнение я не разделяю?!
Заткнуть им рот! Заставить их молчать! Скомпрометировать как личность!..
Дома бытовало всеобъемлющее ругательство «еврей». Что не так — евреи виноваты.
Здесь — «агенты КГБ». Все плохое — дело рук госбезопасности. Происки товарища Андропова.
Пожар случился — КГБ тому виной. Издательство рукопись вернуло — под нажимом КГБ. Жена сбежала — не иначе как Андропов ее ублудил. Холода наступили — знаем, откуда ветер дует!
Слов нет, КГБ — зловещая организация. Но и мы порой бываем хороши. И если мы ленивы, глупы и бездарны, то Андропов тут ни при чем.
У него своих грехов достаточно…
Так давайте же взглянем на себя критически и беспристрастно. Будем учиться выслушивать своих противников. Терпимо относиться к чужому мнению. Соблюдать элементарные приличия.
Давайте учиться жить по-человечески!
И учтите, если кто-то возражает, я буду считать его агентом КГБ…
КР КАЖДОЕ УТРО…
Каждое утро мы распечатываем десятки писем. Значительная часть приходится на мою долю.
Письма бывают самые разные. Умные и глупые. Дружеские и враждебные. Деловые и лирические…
Как разнообразны эти письма! Как широк диапазон человеческих эмоций!
Один корреспондент назвал меня «современным Чеховым». Другой — «смердящим литературным отбросом». Увы, заблуждается первый. Надеюсь, погорячился второй…
Доброжелательных писем — больше. И читать их гораздо приятнее.