Речи бунтовщика
Шрифт:
Эта мирная революція открыла новую эру въ серіи революцій, ведущихъ человчество отъ рабства къ свобод. Подъ именемъ Парижской Коммуны возникла новая идея, призванная стать исходнымъ пунктомъ всхъ будущихъ революцій.
Какъ вс великія идеи, она не была продуктомъ концепцій философа или ученаго: она создалась коллективной мыслью и работой цлаго народа. Эта идея была крайне неопредленна вначал; даже т, которые стремились привести ее въ исполненіе и посвятили ей свою жизнь, не понимали всего ея значенія. Они не отдавали себ отчета въ революціи, которую сами создавали; не понимали величія того новаго принципа, который стремились осуществить. Только въ послдующей работ мысли этотъ новый принципъ выяснился, опредлился и предсталъ во всей своей
За пять, за шесть лтъ до Коммуны, въ эпоху усиленнаго развитія соціализма, передъ подготовителями будущей соціальной революціи предсталъ следующій основной вопросъ: надо было найти способъ политической группировки обществъ, наиболе соотвтствующій той великой экономической революціи, которой требуетъ отъ нашего поколнія существующій промышленный строй и которая приведетъ къ уничтоженію частной собственности и предоставленію во всеобщее пользованіе богатствъ, накопленныхъ предыдущими поколніями.
Интернаціональный Союзъ Трудящагося Народа далъ отвть на этотъ вопросъ. Группировка, — говоритъ онъ,—не можетъ ограничиться одной націей: она должна перешагнуть черезъ искусственныя границы. И вскор эта великая идея охватила умы народовъ, овладла ихъ сердцами. Преслдуемая лигой всхъ реакцій, она не погибла; какъ только препятствія, мшающія ея развитію, падутъ по повелнію возставшихъ народовъ, она возродится, полная силы и могущества.
Но что будетъ представлять изъ себя подобная обширная ассоціація?
Дв могучихъ идеи отвтили на этотъ вопросъ: Народное Государство или Анархію.
Нмецкіе соціалисты говорятъ, что все накопленныя богатства должны быть сосредоточены въ рукахъ государства, которое предоставитъ ихъ рабочимъ ассоціаціямъ, организуетъ производство и обмнъ и будетъ слдить за жизнью и работой общества.
На это боле опытные соціалисты латинской расы имъ возражаютъ, что подобное государство, — если-бы даже оно могло существовать, — было-бы самой ужасной изъ тираній. Этому идеалу, заимствованному изъ прошлаго, они противопоставляютъ новый идеалъ — анархію, т. е. полное уничтоженіе государства и организацію, основанную на свободномъ союз народныхъ силъ, на добровольномъ соглашеніи производителей и потребителей.
Многіе сторонники Народнаго Государства, наимене зараженные правительственными предразсудками, признаютъ въ Анархіи наиболе совершенную организацію; но анархическіе идеалы, по ихъ мннію, такъ далеки отъ насъ, что намъ незачмъ ими заниматься. Съ другой стороны, анархической теоріи не доставало ясной и конкретной формулы, чтобъ опредлить свою исходную точку, оформить свои концепціи, доказать, что она опирается на стремленія самого народа. Союзъ ремесленныхъ корпорацій и потребительныхъ группъ, распространяющійся за искусственныя границы, выходящій за предлы существующихъ государствъ, казался въ то время невозможнымъ. Кром того, было ясно, что онъ не можетъ охватить всего разнообразія человческихъ проявленій. Надо было найти для анархіи боле ясную и доступную формулу.
Если-бы дло шло исключительно о выработк теоретическихъ формулъ, мы-бы сказали: оставимъ вс теоріи! Но пока новая идея не получила яснаго и точнаго опредленія, она не овладваетъ умами, не вдохновляетъ на ршительную борьбу. Народъ боится неизвстности и не берется за дло, пока у него нтъ, какъ точки опоры, вполн опредленной и ясно формулированной идеи.
Эту точку опоры указала ему сама жизнь.
Въ теченіе пяти мсяцевъ осады изолированный Парижъ узналъ какъ великъ избытокъ его экономическихъ, интеллектуальныхъ и моральныхъ средствъ, какова сила его иниціативы. Онъ видлъ, что шайка болтуновъ, захватившая власть, неспособна организовать ни защиты Франціи отъ вншнихъ враговъ, ни ея внутренняго благоустройства. Онъ понялъ, что центральная власть препятствуетъ всякому свободному проявленію мысли и силъ великаго города, что правительство безсильно отражать удары и не можетъ облегчить эволюцію человчества. Во время осады
Коммуна 1871 года — первая попытка. Рожденная на исход войны, стиснутая двумя арміями, готовыми протянуть другъ другу руки, чтобъ раздавить народъ, она не посмла вступить на путь экономической революціи. Она не объявила себя открыто соціальной коммуной, не ршилась приступить къ экспропріаціи капиталовъ, къ организаціи труда. Она не порвала окончательно съ традициями государства и представительнаго правительства, не постаралась осуществить въ Коммун той организаціи, которую она представляла себ, провозглашая независимость и свободную федерацію коммунъ. Если-бы Парижская Коммуна просуществовала еще нсколько мсяцевъ, естественный ходъ событій натолкнулъ-бы ее на путь экономической революціи. Потребовалось четыре года непрерывныхъ возстаній, чтобъ монархія стала буржуазной республикой; неудивительно, что парижскій народъ не сумлъ въ одинъ мигъ превратить государство грабителей въ анархическую коммуну. Будущая революція будетъ коммунистической и осуществитъ все то, чего не успла сдлать Парижская Коммуна.
Коммуна пала, и буржуазія мстила народу за страхъ, который онъ ей причинилъ своими попытками къ освобожденію.
Она доказала, что современное общество дйствительно раздлено на два класса; съ одной стороны рабочіе, отдающіе буржуазіи больше половины своего производства и легко прощающіе своимъ господамъ ихъ обиды; съ другой — бездльники съ инстинктами дикаго звря, ненавидящіе своихъ рабовъ и готовые ихъ растерзать за малйшую провинность.
Оцпивъ Парижъ войсками и закрывъ народу вс выходы, они напустили на него цлую армію солдатъ, озврвшихъ отъ казармъ и вина и сказали имъ: „Убивайте этихъ волковъ, волчицъ и волчатъ!”
Народу же они сказали [7] :
„Что бы ты ни длалъ, ты погибнешь! Застанутъ тебя съ оружіемъ въ рукахъ, — смерть! Сложишь ты оружіе, — смерть! Будешь сопротивляться,— смерть! Будешь молить о пощад — смерть! Куда ты ни взглянешь: направо, налво, впередъ, назадъ, вверхъ, внизъ, всюду — смерть! Ты не только вн закона, ты вн человчества. Ни возрастъ, ни полъ не спасутъ ни тебя, ни твоихъ. Ты умрешь, но раньше ты насладишься агоніей твоей жены, сестры, матери, дочерей, сыновей, младенцевъ, взятыхъ изъ колыбели! На твоихъ глазахъ будутъ вытаскивать раненыхъ изъ госпиталей, рубить ихъ шашками, добивать ружейными прикладами. Ты увидишь, какъ твоихъ братьевъ, обезумвшихъ отъ боли, будутъ тащить за сломанную ногу и окровавленную руку и бросать въ канавы, какъ кучу нечистотъ.
7
Histoire populaire et parlementaire de la Commune de Paris par Arthur Arnould.
„Смерть! Смерть! Смерть!”
А посл дикихъ оргій и надругательствъ надъ грудами труповъ, посл массоваго истребленія — месть! месть самая мелочная и отвратительная: плети, кандалы, каторга, нищета, оскорбленія, голодъ и вс самыя утонченныя проявленія безумной жестокости!
Забудетъ-ли народъ вс эти ужасы?
„Подавленная, но не побжденная”, Коммуна возрождается сегодня. Возрождается она, не какъ мечта побжденныхъ, ласкающихъ въ своемъ воображеніи красивый миражъ, — нтъ! Коммуна стала опредленной и близкой цлью наступающей революціи; эта идея проникла въ массы, стала ихъ лозунгомъ, объединила вс народы подъ однимъ знаменемъ.