Речная нимфа
Шрифт:
Что, если поутру он откроет глаза и обнаружит, что ничего не было, что на самом деле он все еще в Луизиане? Впрочем, были и другие неприятные возможности. Например, капитан Пакуин мог знать о нем все…
Проклятие, пора оттеснить подальше воспоминания о прошлом! Не хватало только, чтобы они бросили мрачную тень на этот упоительный миг или даже на всю его новую жизнь!
К великому сожалению Пирса, вальс не длился вечно и сменился другим мотивом. Не в силах выпустить Ласточку из объятий, Пирс очертя голову нырнул в какую-то сумасшедшую версию вальса собственного изобретения. Первый же нелепый пируэт заставил его партнершу засмеяться от неожиданности, и смех этот,
Наконец они совершенно выбились из сил и остановились, тяжело дыша.
— Это было так забавно! — воскликнула Ласточка.
Округлости ее грудей высоко вздымались над корсажем, когда она хватала ртом воздух. Не замечая впечатления, производимого этим волнующим зрелищем, она рассеянно поправила заколки в растрепавшейся прическе.
— Почему бы вам не распустить волосы? — предложил Пирс, стараясь отдышаться. — Впереди еще не один танец, и вашей прическе все равно не уцелеть.
Он жаждал видеть ее со свободно рассыпающимися по плечам волосами.
Его предложение произвело странный эффект. Ласточка перестала улыбаться и как-то притихла, большие удлиненные глаза затуманились, веки слегка, словно в томлении, опустились.
— Да… так будет лучше… — произнесла она тихо и медленно подняла руки к волосам.
Мир словно подернулся для Пирса дымкой тумана, звуки отдалились и смешались.
— Позвольте мне! — вырвалось у него.
Девушка промолчала, уронив руки. Она не сводила взгляда с лица Пирса, когда тот потянулся к ее прическе. Он чувствовал себя так, словно никогда прежде не был с женщиной. Он был напряжен, как натянутая струна, руки отказывались повиноваться, и ему стоило больших трудов заставить пальцы вынуть одну за другой многочисленные заколки. Его совершенно заворожило зрелище медно-рыжих волос, каскадом спадавших на ее плечи. Время, казалось, остановилось.
Пирс слышал, что где-то в отдалении звучит неторопливый вальс, слышал участившееся дыхание Ласточки. Губы ее были слегка приоткрыты, словно безмолвно манили к себе. Сунув заколки в карман, Пирс погрузил руки в густую массу ее волос… Веки девушки медленно, дремотно опустились, и с чувством бурной радости он прильнул к ее губам, ощутив их податливость и сладостное тепло.
Он не задумывался над тем, какова будет реакция на его дерзость, но никак не ожидал, что Ласточка со стоном прильнет к нему, обвивая его шею руками. Сердце Пирса колотилось как сумасшедшее, когда он провел кончиком языка по ее полусомкнутым губам. По всему телу Жоржетты прошла волна дрожи, которую он ощутил сквозь разделяющую их одежду. Он слышал, как часто, в унисон с его собственным, стучит ее сердце. Тела их были близко, о, как близко!
Пирс потерял голову. Одной рукой продолжая гладить роскошные волосы Ласточки, другой он с силой прижал ее бедра к себе. Язык раздвинул покорные губы и нырнул глубоко в сладкое тепло ее рта.
И вдруг что-то изменилось. Тело девушки обмякло, словно у тряпичной куклы, и сползло бы к его ногам, если бы не объятия. Пирс рывком отстранился, не зная, что и думать. Почему она лишилась чувств?
Ну конечно! Проклятый корсет, это дьявольское орудие пыток в угоду моде! Чтоб тому, кто
Он поднял Ласточку на руки, лихорадочно решая, как поступить. Выбора не было, оставалось лишь отнести ее на пароход, по возможности не привлекая внимания ни к себе, ни к своей драгоценной ноше.
— Надеюсь, этот предмет туалета когда-нибудь будет объявлен вне закона, — процедил Пирс сквозь зубы, скрываясь под деревьями.
Глава 6
Жоржетта очнулась и почувствовала, что плывет куда-то сквозь густой и гулкий туман, как облако в грозу. Потом ей показалось, будто кто-то несет ее на руках вверх по ступеням. Она отважилась приоткрыть глаза и увидела над головой звездное небо, и еще что-то было, какое-то смутное белесое пятно. Когда голова окончательно прояснилась, пятно превратилось в мужское лицо. Пирс. Пирс Кингстон.
— Куда вы меня несете? — еле слышно выговорила девушка. — Что со мной?
— Вы потеряли сознание, — объяснил он, останавливаясь на лестничной площадке, чтобы перехватить ее поудобнее.
— Но я никогда еще не теряла сознания! — запротестовала Жоржетта.
— Потому что до этого дня вы не испытывали на себе силы моего обаяния, — насмешливо сказал Пирс. — Какая из кают ваша?
— Что? — удивилась девушка, приподняла голову и огляделась.
Они были на пассажирской палубе «Вильяметты». Странное дело, все здесь было погружено во тьму, ни один светильник не горел. Потом Жоржетта вспомнила о празднестве. Все, включая команду, были где-то в городке.
— Так где же ваша каюта?
— Моя каюта? Да, но… вы же не можете…
— Вам нечего опасаться. Клянусь, я не собираюсь воспользоваться вашим беспомощным состоянием, просто хочу помочь добраться до каюты.
— Она на матросской палубе.
— Ну конечно, на самом верху! Нетрудно было догадаться. — И Пирс со вздохом продолжил путь. — Впрочем, это даже к лучшему. Немного физической нагрузки мне не повредит.
— Боже, так вы несли меня от самого леса? Вероятно, выбиваетесь из сил! Позвольте мне идти самой. Я уже в состоянии стоять на ногах.
— Об этом не может быть и речи. К тому же я ничуть не устал.
— Вот теперь вы имеете полное право считать меня хрупким созданием!
— Там, в лесу, это была всего лишь шутка. Я вовсе не считаю вас неженкой.
— Прошу вас, позвольте мне идти самой!
— Ну, если вы так настаиваете… — Пирс остановился и поставил Жоржетту на палубу.
Ноги ее тотчас подкосились, по он успел подхватить ее.
— Как видите, обморок приводит к непредсказуемым последствиям, — заметил Пирс с оттенком иронии.
— Мне так неловко, — прошептала девушка, обвивая рукой его шею.
Только тут она впервые осознала, что ощущает запах его одеколона… и другой, едва уловимый, дразнящий запах, должно быть, его собственный. Жадно ловя его, она прижалась теснее и скорее почувствовала, чем услышала, вздох, похожий на стон. Ее омыло жаром с головы до ног, голова закружилась, и она подумала, что Пирс, пожалуй, прав: последствия обморока непредсказуемы. Но в этом ли все дело? Жоржетта не хотела и не могла себя обманывать. Как она была глупа, когда верила, что самым волнующим занятием в ее жизни есть и будет борьба со своенравной быстриной на малоисследованной реке! Разве можно сравнить все то, что она знала до Пирса Кингстона, с тем, что открылось ей благодаря ему? Там, в лесу, когда он поцеловал ее — поцеловал на этот раз по-настоящему, — ее пронзило такое упоительное ощущение, что она потеряла сознание. Да и какая девушка на ее месте устояла бы под натиском подобных эмоций?