Рецидивист. Век воли не видать

Deadnoser

– Простите, – после небольшой заминки виновато произнес «разодетый» мужчина, – я, как-то, не подумал…

Мужичонка молча рассыпал остатки семечек, плавно поднялся со скамейки, подхватил с земли дипломат и молча ушел прочь. Седоватый с опаской глядел ему в спину, пока тот не исчез за поворотом парковой аллеи.

– Гребаный говнюк! – презрительно бросил «солидняк», после чего тоже поднялся с лавочки. – Имел я тебя! – Он одернул свой дорогой костюм и ушел в противоположном направлении.

***

Щелкнул

входной замок и в прихожую однокомнатной «хрущевки» просочился давешний невзрачный мужичонка с дипломатом в руке. Бросив подозрительный взгляд на лестничную клетку, он плавно притворил за собой дверь, закрыл её на замок и, не разуваясь, прошел в комнату. Его взгляд невозмутимо пробежал по засаленным обоям, по допотопной металлической кровати с полосатым матрасом на панцирной сетке. Пыль и грязь, коей в изобилии хватало на облупленном дощатом полу, его тоже не смутили. Он знал, что в этой квартире уже давно никто не живет.

Бережно положив дипломат на стол, мужичонка скинул с плеч потрепанную куртку и бросил её на матрас. Подвинув к себе ногой обшарпанную, но еще крепкую табуретку, мужичонка уселся на нее и открыл дипломат. Внутри, на пачках денежных купюр крупного достоинства лежали: большой плотный конверт, несколько разобранных сотовых телефонов с вытащенными аккумуляторами и щедрый набор разноцветных сим-карт. Вынув конверт из дипломата, он достал из него цветную фотографию смуглого черноволосого мужчины, с жесткими вьющимися волосами и перебитым горбатым носом на суровом волевом лице.

Закончив рассматривать портрет, мужичонка удивленно хмыкнул и убрал фотографию обратно в конверт. После чего взял из дипломата один из телефонов, вставил в него сим-карту и подцепил аккумулятор. Включил девайс. Едва только телефон загрузился и поймал сеть – раздался сигнал вызова. Мужичонка ткнул пальцем в экран и поднес мобильник к уху.

– Лис? – коротко осведомились на том конце провода.

– На связи, – так же коротко ответил мужичонка, названный собеседником Лисом.

– Как прошла передача? – спросил его собеседник.

– Не посылай ко мне больше этого расфуфыренного павлина! – произнес Лис недовольно.

– Хорошо! – после небольшой заминки пообещала «трубка». – Теперь к делу: объект – Фарух…

– Я узнал, – перебил говорящего Лис.

– Отлично! Его содержат под усиленной охраной в СИЗО №… Твоя задача – вытащить его из заключения. Живым…

– Сколько у меня времени? – бросив беглый взгляд на часы, поинтересовался мужичонка.

– На разработку плана – ровно неделя. По прошествии мы вновь свяжемся с тобой.
–

В трубке раздались короткие гудки.

Лис положил телефон на стол, вынул из него симку и отсоединил аккумулятор. Зажав пальцами сим-карту, сломал её, а после, ударом о край стола разбил и сам телефон. Собрав осколки в темный полиэтиленовый пакет, он положил его в карман потрепанной куртки.

– Значит, живым? – глухо произнес он, выкладывая на стол пистолет.

[1] Кормушка – открывающееся окошко в дверях камеры, через которое заключенным подают

еду (тюремн. жаргон).

[2] Хата – камера (тюремн. жаргон).

[3] Шконка, нары, лежанка, кровать – спальное место заключенного (тюремн. жаргон).

[4] Вагонзак, «Столыпин» – вагон для перевозки заключенных (тюремн. жаргон).

[5] ЗэКа – заключенный (тюремн. жаргон).

[6] Дальняк, параша – туалет (тюремн. жаргон).

[7] Гады, коты, шины – ботинки (тюремн. жаргон).

[8] Лепила – медработник ИТУ. Живодер – врач-хирург (тюремн. жаргон).

[9] Пряник – первоходок (тюремн. жаргон).

[10] Смотрящий – воровской авторитет, тот, кто на вверенной ему территории (в данном случае камера) следит за исполнением воровского закона ( тюремн. жаргон).

[11] Портак, портачка, регалка, наколка, орден – татуировка (тюремн. жаргон).

Глава 2

В подвале безногого псевдо-инвалида было «до неприличия» светло и творилась нездоровая суета: туда-сюда сновали люди в погонах и без, резали глаз многочисленные вспышки фотоаппаратов и не прекращался постоянный раздражающий гомон. Возле привязанного к крестовине обезображенного трупа собрались сотрудники следственного отдела: фотограф-криминалист Иваныч – тучный и пузатый мужчина, за «полтос», со слегка обрюзгшей красноватой физиономией любителя «зеленого змия»; медэксперт Леонид Музыкантов – невозмутимый сорокалетний врач, с выправкой «настоящего полковника», всегда «подтянутый» и одетый сверхаккуратно, до тошноты; майор Ольга Ольшанская и её помощник – капитан Николай Самойленко, угрюмый и дородный офицер тридцати лет от роду.

В сторонке прыщавый и худосочный участковый-младлей опрашивал с пристрастием сообщившего о страшной находке бомжа, самолично «прописавшегося» в этом самом подвале.

Иваныч козликом «прыгал» с фотоаппаратом вокруг крестовины, стараясь снять труп с разных ракурсов. Его, то и дело сверкающая мощная вспышка, болезненно слепила следователей, заставляя их материться сквозь сжатые зубы. Время от времени Иваныч, как бы невзначай, толкал «под руку» и задевал фотоаппаратом медэксперта Музыкантова, склонившегося над трупом.

– Иваныч, достал! – выругался Музыкантов, оторвавшись от тщательного обследования странного ожога на груди трупа. – Ты мне когда-нибудь голову своим аппаратом пробьешь!

– Да ты не суетись «под тесаком», Лень! – довольный «произведенным эффектом», отозвался фотограф. – Я уже почти закончил…

Иваныч, закончив съемку, закрыл объектив фотоаппарата крышечкой и отошел в сторонку. Воровато оглядевшись и удостоверившись, что никто за ним не наблюдает, фотограф незаметно вынул из внутреннего кармана пиджака плоскую фляжечку и свинтил с нее колпачок. Еще раз оглядевшись, он быстро поднес фляжку ко рту и сделал пару коротких глотков. После, закрыв фляжку, он спрятал её в карман и довольно выдохнул, ароматизирую затхлый подвальный воздух тонким ароматом чистого спирта.