Рецидивист. Век воли не видать
Шрифт:
– Ты, что ль, меня видеть хотел?
– Я, – согласно кивнул Лис.
Наливайко грузно упал на лавочку рядом с Лисом, задев его плечом и заставив немного подвинуться:
– Ну, зачем звал?
– Мне сообщили проверенные люди, что через вас можно кое-что передать…
– Ну… Возможно… Наливайко настороженно огляделся. – Но смотря что, кому и за сколько?
Лис неторопливо достал из-под лавочки небольшой рюкзачок, ловко расстегнул молнию и показал его содержимое прапорщику:
– Это нужно передать Хоботу. И чем быстрее,
От увиденного Наливайко побагровел и «закашлялся»:
– Ты спятил, мужик? Понимаю: марафет там, анаша, бухло… У нас и так шмон за шмоном – ждут какое-то высокое начальство!
– Не хотите услышать ответ на третий вопрос? – не слушая жалоб прапорщика, произнес Лис.
– Какой-такой «третий»? – не понял Наливайко.
– Главный: за сколько?
– И сколько же?
Лис расстегнул внешний карман рюкзака:
– Впечатляет?
– Кхм… Охренеть! – на секунду впал в ступор прапорщик.
– Так мы договорились?
Наливайко молчал, но по его лицу было видно, что он не готов расстаться с рюкзачком.
– Передадите посылку по адресу – и можете уносить ноги! Этой суммы с лихвой хватит на безбедную старость.
– А! Черт с тобой – один раз живем! – решился Наливайко. – Давай свою посылку!
***
СИЗО №…
В небольшой камере, рассчитанной всего лишь на четырех человек «проживал» негласный хозяин тюрьмы – «вор в законе» Хобот, прожженный рецидивист с узким костистым лицом и «вислым» длинным носом (за который, собственно, и получил свою кличку). И хорошо жил – не тужил, со своими авторитетными сокамерниками – Гвоздем, Фунтом и Зямой. Имелся в камере и холодильник, забитый нажористым хавчиком, и телевизор с халявными каналами, и ковры, зарывающие облупленные стены. Даже на параше был установлен чистенький фаянсовый толчок, а не лоток-приемник, как в общих камерах. Не жизнь – малина! Разве, что протекала она за решеткой.
За столом, расположившемся между шконарей, сидели, и вяло перебрасывались в картишки Хобот и Гвоздь. У порога тусовался самый молодой из их компании – Зяма-разводила, вертлявый и «скользкий», словно глиста. Он заглядывал в коридор через небольшую щель между створкой и косяком с помощью «обезьянки» – собраной из кусочка зеркала и зубной щетки. Четвертый сокармерник – Фунт, так же, как и остальные – сиделец «со стажем», примостился на краешке стола, ковыряясь со «стрелой» – приспособлением из толстой лески и тяжелого наконечника.
Где-то в коридоре бухнула дверь и раздались шаги. Фунт быстро сунул «стрелу» за пазуху.
– Спокуха! – успокоил сокамерников Зяма. – Дубак[1]мимо прохилял.
Фунт вынул «стрелу», еще раз внимательно её осмотрел. Добравшись до параши, он пропихнул тяжелый конец стрелы в «очко». Спустил воду из бочка: стрелу понесло потоком воды по стояку. Леска натянулась, и начала стремительно разматываться на катушке. Наконец леска
– Рыбка на крючке! – довольно сообщил он подельникам.
– Гвоздь, всех предупредил, чтобы никто по стояку парашу не гонял? – спросил сокамерника Хобот.
Гвоздь кивнул:
– Еще вчера по хатам разослали.
Фунт начал осторожно вытравливать леску. Наконец из очка появился «конь[2]» – замотанная в целлофан и скотч «колбаса»-посылка, измазанная в канализационной слизи. Фунт сполоснул «коня» под краном и передал «посылку» Хоботу.
Хобот надрезал целлофан заточкой и заглянул внутрь. Довольно кивнул и достал из коня мобильник, набрал номер и поднес трубку к уху.
После пары гудков из динамика донесся невозмутимый голос Лиса:
– Посылка дошла?
– Да! – коротко ответил Хобот.
Лис, стоя на противоположной стороне улицы от тюремных ворот, внимательно наблюдал за ними, продолжая говорить по телефону.
– Хорошо. Действуем по намеченному плану… – Лис отключился и убрал телефон в карман.
Из ворот вышел прапорщик Наливайко и, воровато оглядываясь, засеменил прочь от тюрьмы. Лис, немного выждав, надел на голову глубокий капюшон куртки и пошел следом за Наливайко.
***
Зинчук остановился возле кровати Хряка.
– Присаживайся, Пряник, – повелительно произнес смотрящий. – Так лучше: мандраж в коленках будет не заметно! – он сипло рассмеялся, вальяжно почесывая волосатую грудь, демонстрируя новичку тюремные татуировки.
Растянутые пружины жалобно скрипнули, когда Зинчук опустился на кровать. Теперь новичка и смотрящего разделял только стол, стоявший в проходе между лежанками. Хряк внимательно вгляделся в спокойное лицо Ключника, довольно хмыкнул:
– Молодец, Пряник – не обделался!
Смотрящий с хрустом потянулся, скинул с нар босые ноги на холодный бетонный пол и задумчиво пошевелил пальцами. Каин молчал, а Хряк продолжал разглядывать свои босые ноги. Молчание затягивалось.
– Малява[3] с воли пришла: сходняк[4] раскачал[5]тебя на «перо посадить», – наконец произнес смотрящий.
– Предъявы? – коротко осведомился Зинчук.
Хряк поднял глаза и, не мигая, посмотрел на новичка.
– Серьезные, Пряник… Серьезные!
– Какой расклад, Хряк? – потребовал объяснений Ключник.
Хряк задумчиво потер небритый подбородок, заросший рыжей щетиной.
– Ты на предвариловке Демона и Спирю начисто заделал[6]…
– Не в авторитете твои демоны, чтобы из-за них меня на ножи ставить, – возразил на предъявленные обвинения Ключник. – Так сявки, а я все-таки вор!
– Не-а, Пряник, не угадал! – довольно ухмыльнулся смотрящий. – Сходняк тебя не признал и короны воровской лишил!
– И кто же под прогоном[7]подписался? – Прищурился Зинчук.