Редкая птица
Шрифт:
Хотя что-то в нем кажется мне неуловимо знакомым. Может быть, руки?
Открываю глаза. Пора представляться.
Мужчина поднимает взгляд от бумаг, и пару секунд мы смотрим друг на друга.
И снова что-то кажется мне знакомым: «добрый ленинский прищур», что ли?
– Вам удобно? – Голос тих, спокоен и благожелателен.
– Вполне.
Душой я покривил. Кресло удобное, вот только встать и пройтись я не могу.
Ноги у щиколоток и коленей приклеены липкой широкой лентой к креслу, слоя эдак в два. Информация к невеселым размышлениям…
– Хотите
Ага, кусок медной проволоки. Потолще. Дабы дать выход отрицательным эмоциям. Сродни ярости. Но проволоки нет, так что, по системе йогов, загоним эту бяку внутрь и прибережем. Авось пригодится. Энергия, она и на Байконуре энергия.
Вдох-выдох. И – очень спокойно:
– Благодарю, нет.
– Кофе? Коньяк? Вино?
Милая игра. «Вам чай или кофе?»
«И компот тоже!»
– Пожалуй.
Мужчина сидит в таком же кресле напротив. Рядом небольшой, инкрустированный цветным камнем ломберный столик. На него мужчина опускает папку, берет маленький серебряный колокольчик. Звон мелодичный и очень чистый.
Входит девушка, подталкивая перед собой столик на колесиках. Вкусный запах свежесваренного кофе заполняет комнату. Но мне уже не до кофе. Я глаз не свожу с девушки.
Высокая, в длинном вечернем платье – фиолетовое с сиреневым, с глубоким вырезом на спине, – каштановые волосы, очень темные, почти черные глаза…
Ночная русалка… Сейчас взгляд ее спокоен и почти равнодушен…
Мужчина внимательно наблюдает за мной.
А я вспоминаю, что мы так и не познакомились.
– Меня зовут Олег. Но все называют меня Дрон.
Девушка молча сервирует стол.
– А меня можете называть как угодно, – усмехается мужчина. – Смирнов, Кузнецов, Кравченко – иметь такую фамилию все равно, что не иметь никакой. Ну а имя – Вадим.
Девушка пододвигает ближе ко мне блюдо с шоколадом – крупный, весовой, с орехами! Пузатую бутылочку красного «порто»… Похоже, мои пристрастия ни для кого здесь не тайна. Коньяки, ликеры, вина на нижней плоскости столика. Девушка наливает кофе. Пробую. Приготовлен исключительно – с едва ощутимым привкусом жженого сахара и очень крепкий. Кружка высокая, толстостенная, белая. На ней надпись: «Мэджик маунтинз» – «Волшебные горы». И – маг в высоком фиолетовом колпаке, расписанном звездами. Его руки подняты в чародейском экстазе, с пальцев истекают молнии… Симпатичная чашечка. Великолепные напитки. – За знакомство? – Мужчина тонкими, длинными, чуть узловатыми пальцами аккуратно берет наполненный бокал. Девушка удаляется, плавно двигая бедрами. Провожаю ее взглядом.
«Изумрудный город, мил человек, там, где много „зелени“…»
– Вы решили, как вам удобнее меня называть?
– Решил. – Киваю на изображение на чашке. – Мерлин. А лучше – Гудвин!
Бокал в его руке чуть дрогнул. Едва-едва. Мужчина улыбнулся:
– У вас богатое воображение…
– У вас богатые подвалы. – Я кивнул на алкогольное изобилие.
– За знакомство. – Мужчина пригубил бокал. Я осушил свой до дна.
Мужчина молчит. Он ждет. Когда я начну задавать вопросы. Вот уж нет. Я – боец контратак. Да и воспитание брежневских времен: мы первыми не нападаем.
Только даем отпор агрессору. Со всей суровостью. «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути!»
«Мы рождены, чтобы сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор…» Изумрудный город… Волшебная страна… Гудвин, Великий и Ужасный…
Всем сестрам по серьгам: Страшиле – мозги, Льву – храбрость. Железному Дровосеку – сердце…
«А вместо сердца – пламенный мотор…»
Пламенный… Пламя… Горящие машины спецназа на пляже… Урфин Джюс и его деревянные солдаты… Горят, но боли не чувствуют…
Отличное винцо. Нальем третью. Вот так, молча, без тостов. Будем считать, что мы на Севере. Там так принято.
Смирнов-Иванов тоже наливает. Молча. А что еще ему остается? Клиент-то наклюкивается прямо на глазах…
Нальем четвертую… Во студенчестве меня всегда назначали виночерпием.
Друзьям наливал, себя не обижал… Не в том суть… При хорошем настрое можно выпить до полуведра, особливо в культурном обществе…
Еще по одной? Чудненько… «А ты сачкуешь, мил человек», – сказал бы дедок-одуванчик. Только от пули, как от судьбы…
Как там у классика из туманного Альбиона? «Весь мир театр, и люди в нем актеры». Его земляк Моэм добавил в «Театре»: «Взял паузу – держи. Чего бы это ни стоило». Писателем Моэм стал по совместительству. Так сказать, вечерами. Основной профессией была разведка.
Старик знал толк в паузах. По пятой.
– Может быть, еще кофе? Галантный хозяин.
– Благодарю. Портвешек – чудо. Ножная работа.
– Что?
– Бывают, знаете ли, часы. Ручная сборка. Оч-ч-чень ценятся. А португальцы виноград для «порто» мнут ногами. Исключительно девичьими. Ноги длинные, стройные, с изящными щиколотками. Потому не напиток – бальзам. На сердечные раны. Наливаю еще порцию.
Пью.
– Дрон, прекратите. Для умного человека достаточно сложно притворяться глупее, чем он есть.
– Вы полагаете? «Дураком быть выгодно, да очень не хочется, умным очень хочется, да кончится битьем…» – пропел я с чувством. – Вы любите Окуджаву?
Судя по возрасту, должны бы… Споем. В этой избушке найдется гитара? Раз уж пошла такая пьянка!.. «И я за жизнь его не дам тогда и самой ломаной гитары…»
Гитары ломать грех. Они похожи на девушек. У них душа живая…
Наливаю. Честно «леплю горбатого». Таким мензурками портвейн можно лакать сутки! «Но разбойники-то этого не знали и слегка задрожали от страха…»
Последнюю, тьфу, крайнюю фразу я произношу вслух. Не то чтобы намеренно, но и не случайно… Надо же завести этого Железного Феликса.