Шрифт:
Песни подземных людей
Прежде, чем стать исполнительным директором, по сути, частного городского кладбища «Уютное поле», сорокалетний, низкорослый, немного сутулый и на лицо рябой, с зелёными глазами навыкат, фрагментами лысый, и абсолютно не обаятельный и категорически не симпатичный гражданин Игнат Редзублов успел сменить немало других профессий. После окончания учёбы в местном университете по не совсем понятной специальности «культурология» он трудился менеджером по продажам
В общем, нет смысла перечислять множество замечательных профессий, к которым у Игната Парамоновича не лежала душа. Там, где он даже не пытался работать по-ударному, начальство и коллеги по его временной работе называли Редзублова диверсантом, вредителем и другими словами, которые без преувеличения входят в Большой Академический словарь русского языка ненормативной лексики. Некоторые убеждённо считали, что он принёс бы обществу, государству и бизнесменам гораздо больше пользы, если бы, вообще, нигде и никогда не работал.
Личная жизнь его тоже не очень-то сложилась. Не имел постоянной работы, снимал периодически самое дешёвое и неблагоустроенное жильё, обитал порой и в землянке, и в палатке… Практически, родственники от него отвернулись по веской причине его абсолютной неприспособленности к окружающей среде. Считай, что почти инопланетянин, да и внешне страшен, на лицо примерно такой, как Квазимодо из бессмертного и полезного произведения Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери».
Но, всё-таки, пусть не сразу, но перемены в жизни Редзублова наступили. Его давний знакомый, не друг, но приятель детства, процветающий предприниматель, в сущности, владелец и генеральный директор большого, комфортного кладбища !Уютное поле» и многих предприятий и торговых точек Лев Георгиевич Обовский пригласил не такого уже и молодого холостяка, давнего приятеля из детства на должность исполнительного директора своего процветающего и постоянно укрупняющегося погоста.
– Если тебя что-то смущает, Игнат, – предупредил своего давнего знакомого розовощёкий и цветущий Обовский, – так ты сразу скажи, чтобы не возникало никаких проблем и непоняток.
– Особо пока ничего не смущает, – ответил Редзублов, – Только вот постоянно слышу на твоём кладбище какой-то гул. Как будто, какой-то хор поёт, но что и на каком языке, сообразить не могу.
– Замечательно, что ты такой наблюдательный. Это наши подземные люди поют. У них там организована художественная самодеятельность. Всё у нас тут находится на высшем уровне. Созданы все условия для покойников, их обитания.
Для того, чтобы громко и отчётливо не рассмеяться, он собрал всю свою волю в кулак. Ведь совсем не понятно, шутит ли его будущий начальник или просто заговаривается. Так что, с большим трудом, но Игнат Парамонович сделал вид, что почти верит сказкам своего приятеля из далёкого детства.
С большим сожалением Обовский констатировал, что в этом удивительном живописном месте не действует сотовая телефонная связь. Это создаёт некоторые неудобства. А ведь как было просто каждого блуждающего покойника снабдить мощными смартфонами или другими самыми современными передающими и принимающими
– Можно было бы применять портативные рации, – не совсем симпатичное лицо Редзублов посетила отчётливая усмешка. – Например, у военных так принято. Геологи тоже… пользуются.
– И рации не действуют, – вздохнул Обовский. – Мы уже всё, что можно, пробовали. Тут, явно, какая-то аномальная зона, науке не совсем понятная.
Скептически настроенного Редзублова одолел с его стороны внеплановый смех. Но на это Лев Георгиевич почти никак не среагировал. Продолжил снабжать необходимой информацией своего приятеля из давнего детства. Смеяться мы все мастера, а вот даже прикинуться внешне серьёзными и не собираемся. А напрасно. Ведь находимся в бурлящем котле времени, не допускающим зубоскальства и грязных намёков на самых уважаемых, особенных и «сложных» людей.
.
Оформлениями документов, как обычно, будет продолжать заниматься заместитель исполнительного директора Варвара Агеевна Брыженова, не молодая, но энергичная женщина семидесяти лет. Она не просто крупнотелая, но и физически сильная. Ударом кулака вбивает десятисантиметровый гвоздь в бетонную стену и не любит, когда ей задают много вопросов. Пусть себе трудится, ей мешать не стоит. Она знает своё дело, поэтому не страдает от безденежья и приезжает сюда рано утром на «Волге» последней модели.
– У тебя, Игнат, совсем другие задачи, – туманно пояснил Обовский. – Тебе придётся находиться в тесном контакте со сторожами и охранниками, прежде всего, с самым главным из них, шестидесятилетним, фрагментами жизнерадостным худощавым человеком с удлинённым лицом и впалыми серыми глазами Кирьяном Самойловичем Лопатушкиным. Он тоже всё знает.
– А с кем мне ещё предстоит контачить? – поинтересовался Редзублов. – Или это, Лев Георгиевич, всё?
– Нет, не всё. Тебе придётся иметь дело с покойниками. Но я скоро кое-что тебе объясню. Докладываю… поэтапно. А ты слушай!
– Я слушаю, Лёва, и стараюсь ничему не удивляться.
– Жить ты будешь в небольшом, но уютном домике, расположенном чуть дальше от въезда на наше замечательное кладбище, – предупредил его Обовский, грузноватый, черноволосый, но весьма представительный мужчина. – Твоё жильё находится немного далековато от ворот кладбища и других построек. Но это пустяк. Каких-то триста-четыреста метров.
– Не так страшно и не очень далеко от основных событий.
– Само собой. Тем более, ты холостяк, тебе всё равно, Игнат.
– Но вот если я когда-нибудь женюсь, Лёва? – задал очередной, вполне адекватный вопрос Редзублов. – Тогда где мне со своей прекрасной женой, похожей на Мэрилин Монро, и с пятнадцатью малыми детьми предстоит обитать?
– Судя по твоему внешнему виду, сомневаюсь, что такое произойдёт. Впрочем, чудес вокруг нас предостаточно. Если найдётся такая… особенная женщина, то это будет означать, что она тебя крепко полюбила. По причине своего великого чувства к тебе, она будет с тобой жить и в шалаше, и в землянке. Например, многие в США, например, обитают в картонных коробках и при этом счастливы.