Редзублов и кладбищенская неотложка
Шрифт:
Абсолютно серьёзно Лопатушкин заверил, что здешние покойники долгое время будут принимать нового исполнительного директора за своего товарища, потому что Игнат Парамонович лицом и прыгающей походкой почти ничем от них не отличается. Не очень красивый, культурно выразиться, и с этим ничего не поделаешь. Еще главный сторож объяснил Редзублову, что тела вампиров, вурдалаков, ликантропов и даже рядовых, ничем невыдающийся кровососов, тлению не подвержены. Такими вот и остаются навечно
С щемящей болью в сердце Редзублов, сообщил Кирьяну Самойловичу, что слышал об этом. Он знает, что некоторые покойники, зачастую очень уважаемые в определённых кругах, очень изобретательные и неугомонные натуры.
Старик из морга
На следующий день, не ранним, но утром, к домику, где жил и, можно сказать, работал исполнительный директор кладбища «Уютное поле» Игнат Редзублов подъехала специализированная неотложка. Это и на самом деле была далеко не новая, но большая американская машина «Форд», на правой дверце которой красовался очень заметный чёрный крест. Сообразительный Игнат Парамонович сразу же понял, что медицинские процедуры с пациентами проводились прямо в её просторном, специально оборудованном салоне.
Из машины вышел тучный, можно выразиться словами литературного классика советских времён, кривоногий и хромой, врач неотложки Григорий Авдеевич Клешня, сорокалетний, моложавый, с пышными серыми усами и большим и широким носом и огромными чёрными глазами. Надо было срочно познакомиться с новым исполнительным директором и взять его в обязательную поездку, к очередному пациенту.
Широко и решительно распахнув дверь домика-офиса большого кладбищенского начальника, Клешня, в широком чёрном брезентовом плаще-халате, с таким же колпаком на голове и в резиновых сапогах, вошёл вовнутрь здания. При этом он едва ни столкнулся носом к носу с Редзубловым, ещё со вчерашнего дня готовым к поездке с бригадой срочного медицинского обслуживания. Предусмотрительно он положил в кожаную «командирскую» сумку, надетую способом «через плечо», диктофон, несколько блокнотов и набор шариковых ручек.
– Ну, зачем же так, уважаемый господин? – довольно широко улыбнулся врач Клешня. – Какой смысл являться прямо сюда? Мы бы подъехали прямо к вашей могиле и провели в салоне специально оборудованной машины все самые необходимые процедуры.
– Я пока ещё живой, – с некоторой обидой сообщил Редзублов, – и второй день энергично и неустанно тружусь здесь на серьёзном и ответственном посту исполнительного директора.
– Что ж, тогда давайте знакомиться, –
– А вот у меня совсем другие имя и отчество. Я – Игнат Парамонович. Но вот вопрос. Если я буду по делам общаться со сторожами и охранниками или покойников навещать, как и где вы меня отыщите?
– Не волнуйтесь, Игнат Парамонович, мы вас найдём. Без вас пациентов нам посещать запрещено. А сейчас пойдёмте! Я сразу же представлю вас своим коллегам, чтобы они не вздумали посчитать вас кем-нибудь другим.
Они вышли из дома офиса. У машины их ожидали медсестра и шофёр, оба в чёрной брезентовой одежде и с колпаками на голове, сшитыми из подобного материала, как и положено. Худощавая медицинская сестра, дама лет тридцати с щекастым лицом и пухлыми губами, с крашеными оранжевыми на голове, подчёркнуто элегантно, но громко назвала себя Анной Семёновной Гминькиной.
Что касается шофёра, примерно такого же возраста, как и она, с худым удлинённым лицом Потапом Потаповичем Немукаевым, то исполнительный директор при посадке в салон машины даже перекинулся с ним несколькими фразами.
– Не люблю ни с кем временно знакомиться, – поделился с Редзубловым некоторым откровениями водитель «Форда». – Предыдущий исполнительный директор «Уютного поля» здоровый был. Руку мне долго жал, чуть не вывихнул.
– Так он уволился? – поинтересовался Редзублов. – Другую работу нашёл?
– Нет, его, как и предыдущих начальников, сожрали вампиры, – пояснил Немукаев. – Я же говорю, что знакомлюсь тут с исполнительными директорами временно. За погода здесь их двадцать семь здешние покойники изволили скушать.
– А вот и нет, Потап, – вставила и своё слово медсестра Гминькина. – Их всего-то двадцать шесть было.
– Тогда извиняюсь, – дал некоторые разъяснения Немукаев, собираясь занять своё, законное место водителя. – Я, наверное, уже к ним приплюсовал Игната Парамоновича. Такие вот они, временные знакомства.
Забираясь в салон автомобиля, Редзублов поймал себя на тревожной мысли, что ему не очень-то приятны воспоминания длиннолицего шофёра Потапа.
На место они прибыли довольно быстро. Остановились у памятника, большой бронзовой статуи – старик в шортах, в майке, с сигаретой в зубах. На основании скульптуры отчётливо выбито или напаяно серебряными буквами: «Свиридкин Павел Егорович, он же – Свиридун». Ну, и так далее: даты рождения и смерти и несколько добрых пожеланий «в дорогу», и прочее таком же духе.
Конец ознакомительного фрагмента.