Реестр убийцы
Шрифт:
ГЛАВА 6
Кличка Булл — Бык — закрепилась за Балрашей Улиссом С. Грантом с детства. Не дожидаясь, пока Скарпетта спросит об этом, он начинает разговор с объяснения происхождения своего имени.
— Вам, наверное, интересно, что в моем имени означает «С». Только это и означает. «С» и точка, — говорит он, усаживаясь на стуле возле закрытой двери офиса. — У генерала Гранта «С» была сокращением от «Симпсон», но моя мама побоялась, что если вставит полное слово, то мне будет трудно его писать. Вот и оставила одну «С». А я так думаю: чем объяснять, быстрее б было написать.
Рабочая
— Знаю, вы переехали сюда недавно. — Она удивленно смотрит на него. — В тот старый каретный сарай, что в переулке между Митинг и Кинг.
— Откуда ты, черт возьми, знаешь, где она живет, и какое тебе до этого дело? — перебивает его Марино.
— Работал на одну вашу соседку. — Булл смотрит на Скарпетту. — Давно померла. Наверное, правильнее сказать, что работал я на нее лет пятнадцать, а четыре года назад муж ее скончался. После этого она почти всю прислугу распустила. Думаю, денежные проблемы появились. Пришлось и мне подыскивать что-то другое. А потом и она преставилась. Я это все к тому, что то место, где вы живете, знаю как свои пять пальцев.
Она рассматривает шрамы у него на руках.
— И дом ваш знаю, — добавляет он.
— Повторяю… — начинает было Марино.
— Дай закончить, — останавливает его Скарпетта.
— Я ваш сад хорошо знаю — сам выкапывал пруд, бетон заливал и об ангеле заботился, следил, чтоб чистый был. И белый забор тоже я поставил. С той стороны, где фиалы. А вот кирпичные колонны и кованые ворота — это уже не мое. Они еще до меня появились. Так заросли бамбуком да восковником, что вы их, наверно, и не заметили, когда покупали то место. Я и розы сажал, калифорнийский мак, жасмин китайский. Чинил все вокруг дома.
Скарпетта молчит, пораженная услышанным.
— Вообще-то я это для многих делал. Пожалуй, для половины из тех, кто живет в вашем переулке, а еще на Кинг-стрит, Митинг-стрит, Черч-стрит… Начинал еще мальчишкой. Вы б и не узнали, потому что я в чужие дела не лезу. Так и надо, если не хочешь, чтобы люди на тебя обижались.
— Как обижаются на меня? — спрашивает Скарпетта.
Марино бросает на нее неодобрительный взгляд — уж слишком дружелюбно она настроена к гостю.
— Да, мэм. Такой уж тут народ. А вы еще и сетки на окна повесили с этими фантиками, это тоже никому не нравится. Особенно при том, чем вы на жизнь зарабатываете. Скажу честно: одна из ваших соседок даже называет вас Доктор Хэллоуин.
— Позволю предположить… это, наверное, миссис Гримболл.
— На нее серчать не надо. Меня она называет Оле. Это из-за Булла.
— Сетки на окнах, чтобы птицы о стекло не бились.
— Ага. Я вот только не пойму, откуда мы знаем, что птицы видят. То есть они вроде как должны видеть сетку и отворачивать, да вот только мне
— Так что ты делал возле ее дома? — спрашивает Марино.
— Работу искал. Я еще мальчишкой миссис Уэйли помогал. — Отвечая, Булл смотрит на Скарпетту. — Вы ж, конечно, слыхали про ее сад. Самый лучший в Чарльстоне. На Черч-стрит. — Он горделиво улыбается, указывает куда-то — предположительно в сторону Черч-стрит, — и перед Скарпеттой снова мелькают розовые шрамы.
Они у него и на ладонях, думает она. Такие человек получает, когда защищается.
— Большая честь работать на миссис Уэйли. И ко мне она хорошо относилась. Книгу написала, ее на витрине выставили в книжной лавке при отеле «Чарльстон». Так одну даже мне подписала и подарила. Я ее до сих пор храню.
— Что тут, черт возьми, происходит? — не выдерживает Марино. — Ты зачем в морг притащился? О мертвом мальчике рассказать или на собеседование? Что еще за прогулки по аллеям воспоминаний?
— Странно, как все порой складывается. Чистая мистика, как моя мама говорила. Из плохого может получиться хорошее. Может, и из того, что случилось, получится что-то хорошее. А случилось, конечно, плохо, это верно. У меня как кино в голове, все вижу мальчонку в грязи. А по телу крабы да мухи ползают. — Булл трет изрезанным указательным пальцем изрезанный морщинистый лоб. — Как закрою глаза, так и вижу. В полиции говорят: вы тут устраиваетесь. — Он оглядывает офис. — И вроде как неплохо устроились, но я мог бы сделать лучше. — Взгляд останавливается на недавно установленных шкафчиках, где под замком хранятся особенно важные дела и те, что еще не дошли до суда. — Вон те дверцы из черного ореха не сходятся. Потому что повешены косо. Это поправить легко. Вы видели, чтобы в колясочном сарае двери косо висели? Нет, мэм, не видели. Потому что я сам их вешал, когда там работал. Я много чего могу, а чего не знаю, тому готов научиться. Вот и подумал, а почему бы не разузнать? За спрос не бьют.
— А может это мне тебя надо спросить, — говорит Марино — Ты мальчонку убил? А потом как бы нашел, да?
— Нет, сэр. — Булл смотрит на Марино, смотрит прямо в глаза, и на скулах играют желваки. — Я в тех местах траву кошу, рыбачу, креветок ловлю, устриц собираю. И уж позвольте спросить: если б я убил того мальчика, зачем мне его находить, да еще полицию вызывать? — Он держит буравящий взгляд Марино.
— Вот ты мне и ответь. Зачем?
— Я бы этого не сделал.
— Кстати, как ты вызвал полицию? — Марино подается вперед, громадные руки на коленях похожи на медвежьи лапы. — У тебя, получается, и сотовый есть? — Как будто чернокожий бедняк не может иметь сотового телефона.
— Позвонил девять-один-один. А стал бы звонить, если б сам парнишку убил?
Не стал бы. К тому же, хотя Скарпетта и не собирается ему это сообщать, жертва долго страдала от домашнего насилия — на это указывают старые, заросшие трещины, зарубцевавшиеся раны и явное истощение. Если только Балраш Улисс С. Грант не был опекуном или приемным родителем мальчика или не похитил его и держал где-то месяцами и даже годами, убийца — не он.