Regeneration
Шрифт:
– Нет, не в конторе, - не дал он мне договорить, - э-э...
– Орлов повернулся к мужичку, - как тебя? Фу, черт! Кузьмич... Кирилл Кузьмич, найди поди Лебедева. Он на кормокухне... Пусть идет сюда, скажи, из района Геннадий...
– он покрутил в воздухе пальцем.
– Евгений Семенович, - подсказал я.
– Да...
– согласился Орлов и повернулся к Кузьмичу, - иди скорей!
Мужичок нехотя поднялся со стула. Тело его развернулось к двери, а глаза попрежнему смотрели на Орлова.
– Николай Лукич, так он же должен подойти, чего зря сапоги-то рвать...
Орлов сначала опустил голову к столу и затем уже исподлобья
– Во, кадры, мать-перемать, - и вздохнул, - ему говоришь: "иди", а он начинает, извини меня...
Орлов одними губами выругался и ещё раз вздохнул.
– Пошел, пошел...
– попятился к двери Кузьмич.
– ...да попроси, пусть не тянет резину...
– уже в захлопнувшуюся дверь добавил Орлов, - у нас, ведь как? все начальники: работать некому, а руководить - только подворачивай...
Я не понял поначалу к кому относились последние слова, но каким-то чутьем угадал, что виной тому Лебедев; "попроси... пусть не тянет..." интересное приказание.
– Ну, так что, Геннадий Семеныч, дела, говоришь, идут?
– С божьей помощью.
– Это хорошо... А мы вот тут всё воюем...
– Региональные войны?
– Что?
– не понял Орлов.
– Говорю, "интриги..." - улыбнулся я.
– Да, брат, воюем...
– не среагировал Орлов.
– Подопечный твой попался... не того...
– Как это?
– Гонористый шибко, директора своего - ни в грош...
– Не может быть, Николай Лукич!
– Вот... не может быть... А я тебе говорю, гов...тый человек! мне-то лучше знать.
– Это понятно, - мягко согласился я, - вышел из повиновения.
– Вышел, не вышел, а толку с него не будет: много берет на себя, а таких у нас... сам знаешь... нужно уметь ладить с людьми, мы все делаем одно государственное дело. Что я - преступник какой?
– Ну, зачем же!
– вставил я с видом полного доверия.
Орлов сделал выразительный жест головой:
– Какого же черта, тогда, он со мной цапается? Я, конечно, не инженер, но, слава богу... пришлось и строить и пахать... всего видели...
– Так я не понял, Николай Лукич, - стараясь успокоить как-то разволновавшегося директора, - что он? делает что-нибудь не так?
Орлов на мгновение замолк. Стало тихо и только нервное постукивание мизинца по столу выдавало нарастающее напряжение.
– Он мне завалит дело... Как комбинат, - Орлов сделал движение подбородком в сторону соседнего поселка, - начал строить жильё народ как сбесился: наровит сбежать из совхоза. За пять лет, считай, с полсотни ушло. Дом, огород, скотина своя - чегож ещё? Нет, дай им чего-то такого, - он опять покрутил над головой пальцем: - а чего? и сами не знают. Встретил тут одного: "ну, что, говорю, на машину заработал?" "Не, - смеется, - где там?" "Тогда, квартиру с ванной получил?" Опять: "не-е". "так что же ты там потерял, что ищешь?" Пожимает плечами, улыбается. По мне - родился на земле, землею и живи! Не хрена по б...ям шляться! Он у меня, между прочим, хорошим трактористом был, а там что? "В механическом цехе!" О, брат, в цехе!
– он опять выругался, - всё не о том, не о том думаем! всё ищем чего-то такого... чего нет у соседа. Сосед в г...вне, а он, видишь ли, в цехе! Культура! Я ему зарплату - в полтора раза... свежий воздух, река под окном... Нет, подай ему цех, комбинат, лабалаторию... В поле асфальт не сделаешь, это верно, на шпильках не покрасуешься... Но в этом ли счастье?
Он замолчал, откинулся на спинку стула и сидел, уставившись на пустой стол.
Кабинет директора словно соответствовал только что выраженной позиции. Маленькая низкая комната, оклеенная обоями; отопительный стояк в металлическом кожухе, прижавшийся в углу; за стояком с десяток поленьев и, как ни странно, не березовых; стены абсолютно свободны от какого бы то ни было украшения и только на торце старого шкафа подвешен большой госстраховский календарь. К стенам плотным строем прижались стулья не менее трех сортов, засаленные от долгого употребления. Но директорский стол был новым, большим, с полированной крышкой и металлическими ножками. Маленькие, замороженные окна почти не пропускали зимнего света и потому в центре потолка торчала никогда не выключавшаяся лампочка ватт на двести.
– Так что Лебедев?
– переспросил я.
– Он герой! Посрезал наряды работягам, тыкает их туда-сюда: качество ему, видишь ли, нужно! Он без-году-неделя работает, а я здесь двадцать с хвостиком отпахал! Качество, не спорю, тоже нужно, но когда угол свой не у каждого, до качества ли? надо строить быстрее, больше, сами, кому надо докрасят качество... От него же все люди разбегутся! Вчера двое приходят: "уйдем!" я их час уговаривал.
– Уговорили?
– Уговорил. А ему не надо! "Собрались - уходите!" А с кем строить? Я что ли? Или вот этот?
– он показал на пустой стул, где недавно сидел Кузьмич.
– Кадры нужно беречь! "...только из-за вас, Николай Лукич, остаемся, а то бы ушли". В поселок их, видишь, приглашают... Хоть не особой цены мужики, выпить любят, но тоже народ, тоже строители.
– Так, может, они только другим мешают?
– робко попробовал я застуриться за Лебедева.
– Не моё дело! Ты руководишь - ну и воспитывай! Поговори с ним, дай втык, чтоб кровь с носу!.. А уж зарплату или там ещё чего... не стоит. У него же семья! Дети-то чем виноваты?
Он задел и мою любимую тему и хотя у меня в штате всего-то два человека, я считаю себя руководителем:
– Если так рассуждать, то придется самому за всех работать, - извинительно улыбнулся я, - они будут пить, прогуливать, а ты работай за них, да ещё и воспитывай...
Орлов не обратил на мои слова внимания, а, войдя в раж, продолжал своё:
– Ну выпил мужик, кто сейчас не пьет? воробей и тот... Зато, если нужно мне ночью, в святой день, в землетрясенье просить о подмоге, я не к Лебедеву и его дружкам пойду, я пойду к этому пьянице, потому что он не станет кукситься и тыкать меня носом в устав, а шапку в охапку, и за мной! Вот так-то! Бить надо, - как бы соглашаясь сам с собой, продолжал он, - это не грех, а наука: за битого двух небитых дают...
Я усмехнулся тому как он использовал поговорку.
– Ты улыбаешься... молодой ещё! а я войну прошел, вот, - Орлов выставил из-за стола ногу и постучал по голени оказавшейся под рукой отверткой: под штаниной глухо звякнуло.
– Да, ведь, у каждого свои привычки, - стушевался я.
– Свои... Мне всё равно, работа бы шла.
– А у него нейдет?
Этого говорить не следовало.
Орлов обдал меня взглядом человека, обнаружившего вдруг своего неприятеля:
– Умников развелось... Вот что тебе я скажу: сядь на моё место и поработай!