Регицид

Дембски-Боуден Аарон

Он шел уже около пяти минут, когда вокруг него затрещали лазерные выстрелы. Сержант свалился за ближайшую кучу мусора, сломанными пальцами сжимая саблю Магистра, и взглянул на своих преследователей.

По пустоши мчались два человека, стреляя от бедра. Они носили такие же гротески, что и ведьма — те же карнавальные маски с крючковатыми носами ухмылялись в металлической усладе — и схожую алую форму.

Кровавый Пакт.

Он надеялся, что кроме этих ублюдков, здесь больше никого не было. Они состояли в каком-то недавно

созданном культе? Вражеский полк, с которым ему раньше не приходилось сталкиваться?

Кем бы они ни были, он явно не переживет еще один подобный допрос с ножами.

Коммод упал на покрытые пылью камни и пополз. Если он не может бежать, то самое время прятаться.

XVII

Первый из облаченных в красное солдат вошел в руины того, что еще три дня назад было музеем. Он шел, приставив приклад винтовки к щеке, целясь по углам и кускам мусора всякий раз, когда слышал звук. Четкие движения, напряженные чувства, голова высоко поднята — он был готов к бою.

Но солдат совершенно не замечал тонкой струйки крови на полу.

Когда он переступил очередной кусок упавшей кладки, сзади нее вылетела сабля и рассекла его тело в поясе. Без разбору стреляя во все стороны, солдат рухнул на пол и умер мгновением позже, когда Коммод одним ударом отсек ему голову.

Обагрив энергетическое лезвие, кровь с шипением чернела и запекалась.

Один готов. Остался еще один.

Коммод встал и тихо выругался, когда левую ногу свело судорогой. Теперь он ковылял еще медленнее, и даже то, что он забрал себе винтовку солдата из Кровавого Пакта, не вызывало улыбку на его лице.

В игре кошки-мышки, когда одному из участников приходится ползти по пыли, он начинает понимать, кому здесь отведена роль грызуна. Коммод дотащился до обломка колонны и тяжело к нему привалился. Его трофеем стала краденная и наполовину разряженная лазерная винтовка, которая, хотя и пахла смертью, была одним из лучших и мощнейших видов оружия в Империуме Человека.

Не в его пользу говорило то, что другой солдат почти наверняка знал, где он находится — даже если бы его погибший товарищ не закричал, он все равно успел сделать пару выстрелов — а также то, что Коммод медленно, но верно истекал кровью.

Неплохие шансы, пошутил бы Яэль. Но, скорее всего, тот уже погиб.

Сержант моргнул, чтобы прочистить глаза. Помогло лишь после третьего раза.

Поднимайся, подумал он. Для начала просто встань.

Коммод нацепил пояс с оружием старика на пояс, взял винтовку и, придерживаясь за колонну, поднялся на ноги. А теперь выбирайся отсюда ко всем чертям.

Он прошел еще около двух минут, когда преследователь догнал его.

К тому времени Коммод уже едва дышал, так у него пересохло во рту и горле, и даже частое моргание не помогало, чтобы у него не плыло все перед глазами.

На землю что-то упало.

Он все еще чувствовал в горящих от боли руках вес лазгана, значит, скорее всего, это была сабля. А может часть доспехов. Это уже не важно.

— Ешек гай трагир, — рявкнул солдат позади него. — Ешек гай трагир кал-касах!

Коммод обернулся и увидел красное пятно на фоне серого тумана.

— Я не говорю…

Стоп, что это за язык?

— Ешек гай трагир! — вновь проорал Кровавый Пакт.

— Я не говорю… на Зле, — сказал Коммод и засмеялся.

Он поднял оружие, но его руки двигались словно под водой. Он услышал треск винтовки солдата, и красное пятно окончательно размылось.

Мгновением позже он почувствовал, что падает. Боль нисколько не изменилась, агония, которую он чувствовал до того, никак не усилилась. Они и так разрезали его на куски. Пару выстрелов ничего не изменят.

Раздался ружейный огонь. Заблеяли голоса. Коммод протер глаза, но все равно ничего не мог различить. Хотя смотреть было особо и не на что. Они разрушили этот прекрасный город. Вот что значит жить рядом с Магистром Войны. Жить в Гвардии. Разрушить целый мир, чтобы сломать шею единственной гадюке.

Священная задница Святой, как же он устал. Ему вдруг смутно стало интересно, куда же в него попали. Все тело у него болело одинаково сильно.

Вот что значит умирать. Вот с чем до самого конца боролся старик.

Крепкий старый ублюдок.

Он поднялся на четвереньки, когда к нему подбежали солдаты Кровавого Пакта. Они схватили его за разорванную одежду, подняли на ноги, спросили, сможет ли он еще продержаться совсем чуть-чуть, и назвали при этом по имени.

— Я не говорю на Зле, — пробормотал он и рухнул в руки Яэлю.

XVIII

— Старший сержант Коммод Риланд, — позвал его голос.

— Можете войти, — сказал одетый в безупречно выглаженную форму телохранитель. Коммод так и поступил, хотя из-за хромоты это далось ему довольно тяжело. Когда он впервые проснулся этим утром, хирурги грозились ампутировать ему ногу.

— Отрежете ногу, — сказал Коммод, все еще витая в облаках и бессмысленно улыбаясь из-за болеутоляющих лекарств, — и я вам яйца отстрелю.

Он прошел в открытую дверь, надеясь, что нога вскоре начнет заживать.

В шатре Магистра Войны вокруг утопающего в бумагах центрального стола стояло два десятка офицеров из разных полков. Коммод ни одному из них не посмотрел в глаза, вместо этого уставившись на один из свитков, который упал на пол.

Список боевых потерь 8-го Гирканского.

Он вновь посмотрел на стол. Трон, здесь был список всех потерь за последние две недели. Чтобы изготовить столько бумаги, наверное, вырубили целый лес.

— Коммод Риланд? — спросил тот же гнусавый голос, который приказал ему войти. — Полагаю, у тебя есть кое-что для меня.