Река Гераклита
Шрифт:
И Дитте улыбается сквозь слезы своему мальчугану…
Конечно, Нексе не заметил, как возле стола появились Сторм и Инге. Мать послала их посмотреть, что делает отец: спит или бодрствует, но они не вытерпели у дверей и ворвались в кабинет. Сторм терся о локоть отца, и тот безотчетно положил ему руку на голову.
— Петер? — вздрогнув, сказал Нексе. — Как ты сюда попал?
— Какой Петер? — обиделся Сторм. — Я — Сторм.
— Сторм?.. — Нексе все еще во власти своих грез.
— А я Инге! —
— Это что еще?..
— Мы твои дети, папа, — укоризненно сказала Инге.
— Знаешь, что я сегодня видел? — залепетал Сторм. — Божью коровку!
— Божья коровка, улети на небо, принеси мне хлеба! — запела Инге.
Нексе пришел в себя, но не испытал и тени раскаяния.
— Грета! — крикнул он раздраженно. — Забери своих детей!
Вошла Маргрете.
— Наших детей, Мартин, — в голосе обида.
— Наших, твоих, моих, всех! Они мне мешают.
— Ты же говорил, что любишь, когда крошки путаются в ногах.
— Да, но не в литературе.
Маргрете увела детей. Она оскорблена…
Под уклон дня, когда удлиняются тени, пришел почтальон и вручил Маргарет послание для Мартина в большом официальном конверте. Обратный адрес: издательство «Аскехауг». Взволнованная Маргрете решила потревожить мужа, несмотря на строгое предупреждение.
Она вошла в кабинет, где ничего не изменилось, разве лишь прибавилось табачного дыма да переполненная корзина уже не вмещала литературных отходов.
— Я же просил… — начал Нексе, но жена молча протянула ему письмо.
И по тому, как жадно он его схватил, как задрожали его пальцы, разрывая конверт, поняла Маргрете, в каком страшном напряжении жил ее муж все эти дни.
— Ну, вот и договор, — чуть устало сказал Нексе. — Видишь, можно обойтись и без «Гюльдендаля».
— А условия? — отважилась спросить Маргрете.
— Что ж, условия… Все редактора на один покрой: взять как можно больше, дать как можно меньше, — уклонился Мартин. — Во всяком случае, придется крепко подналечь.
— Еще подналечь? — в голосе Маргрете — неподдельный ужас. — Ты загонишь лошадку, Мартин.
— Чепуха! Сопливым мальчишкой я выполнял работу взрослого батрака. Трудности меня только подстегивают. И ставка слишком высока, чтоб делать себе поблажки.
Маргрете хотела что-то сказать, но тут возникла новая фигура: пожилой рабочий в грязноватом комбинезоне.
— Хозяева дома? — спросил он веселым хрипатым голосом.
— Кто вы такой? Как вы сюда попали? — накинулся на него Нексе.
— Вот те раз! — с нагловатым добродушием прохрипел пришедший. — Сами звали. А попал через дверь, как же еще?
— Это маляр, Мартин, — робко напомнила Маргрете. — Ты сам посылал за ним.
— Нет, нет, только не сейчас! Я не уйду из кабинета.
— Дело
— Сколько?
— Лишнего не возьму — десять крон.
Нексе ощупал карманы, жалобно глянул на жену, но у той каменное лицо.
— У меня нет мелких, — пробормотал он. — Ладно, раз уж пришли, делайте свою работу. Нельзя же даром беспокоить человека. А я перейду в столовую. Надеюсь, дети не будут шуметь. Долго вы тут провозитесь?
Маляр окинул взглядом кабинет с законченным потолком и отклеившимися выгоревшими обоями.
— Ежели по-быстрому, за недельку обернусь…
Снова настало утро. Дети возились в саду под кустом боярышника. Сторм что-то мастерил из щепочек, несмышленыш Олуф копался в земле, а Инга, изображая взрослую, «штопала» чулок. Внезапно Олуф издал громкий крик: то ли его кто-то ужалил, то ли взбурлила в маленьком существе безотчетная сила жизни.
— Т-с! — приложила палец к губам Инга. — Папа работает.
— Он что — всегда будет работать? — поинтересовался Олуф.
— Конечно! Все папы работают.
— Плохо наше дело! — поник светлой головой Сторм. — Слушай, а разве это работа?
— А что же, по-твоему?
— Не знаю. Вот папа Бьерна работает — доски пилит, Папа Хенрика — камни разбивает, а наш — все пишет и пишет. И в корзину бросает.
— Он не все бросает, — свысока пояснила Инге. — Что-то остается. Из этого делают книги.
— А книги для чего?
— Какой ты дурак! Чтобы на полку поставить. Ты видел, сколько у папы книг?
— Это все он написал?
— А ты думал кто? Папа Бьерна или папа Хенрика?
— Хорошо бы наш папа умер, — мечтательно проговорил Олуф. — Можно будет бегать, играть, гудеть, как паровоз. Я так давно не гудел…
— Что ты несешь, дрянной мальчишка? — незаметно подойдя, Маргрете слышала последние слова сына. Она схватила Олуфа за локти и стала трясти.
Олуф с готовностью начал реветь и сразу смолк, пораженный выражением материнских глаз. Все четверо со страхом покосились на окно столовой, за которым темнеет силуэт Нексе…
В окно заглянула ветвь березы с уже пожелтевшими листьями. Нексе работал в своем кабинете, оклееном новыми обоями. Ранний вечер, но Нексе одолевал сон. Он мигал, тер глаза, потягивался, зевал. Не выдержав, достал из шкапчика темную бутылочку, налил из нее в мензурку и проглотил лекарство. Вошедшая с ужином Маргрете застала его на месте преступления.
— Опять?.. Ты же дал слово.
— У меня слипаются глаза.
— И хорошо. Ложись и выспись, Мартин. Ты работаешь на износ. Не забывай о своих легких.