Река рождается ручьями. Повесть об Александре Ульянове
Шрифт:
Кроме биологического кружка он начал посещать еще один - вновь возникший экономический кружок, составленный из студентов старшего курса университета. Здесь занятия проходили более серьезно, чем где-либо раньше. Читали рефераты по политической экономии, обсуждали книги Мальтуса, Милля, Огюста Конта, Адама Смита, Карла Маркса...
Значительную часть времени отнимала и работа в землячествах. Здесь было много интересного: люди знакомились и сближались на почве практических, непосредственных, житейски важных интересов, пристально изучали друг друга, выясняли,
Да, тогда все это было - кружки, землячества, научные общества. Но в них преобладали разговоры - важные, необходимые, полезные, но все-таки разговоры.
А душа требовала дела - яркого, прямого, способного властно занять все мысли, все силы ума и сердца. Душа требовала перехода от разговоров и теорий к поступкам и действиям. Душа, созревшая и ежеминутно оскорбляемая преступным несовершенством жизни, требовала какого-то мужественного проявления, протеста, сурового и справедливого акта против тех, кто держал жизнь в границах этого преступного несовершенства, наполнял ее ложью, обманом, предательством.
Но такого дела, такого протеста, такого акта тогда еще не было ни у него, ни у всех тех, кто окружал его, и всё чаще и чаще задумывался он над необходимостью активного, мужского вмешательства в происходящие вокруг события, именуемые русской жизнью...
4
– Доброе утро, Александр Ильич.
– Доброе утро, господин ротмистр.
– Удивлены отсутствием прокурора?
– Я разучился удивляться.
– Так быстро?
– Какое сегодня число?
– Одиннадцатое марта.
– А предыдущий допрос был...
– Пятого марта. Соскучились?
– Я не мог понять, чем был вызван этот перерыв.
– Э, Александр Ильич, разве тут кто-нибудь что-нибудь поймет. Хаос!
– И все-таки это было странно...
– Вы же разучились удивляться.
– Это не удивление. Вы так торопили меня на предыдущих допросах, и вдруг...
– А может быть, мы решили немного схитрить, а? Чтобы вам хотелось давать показания, а мы вас в это время ни о чем не спрашиваем. Смешно-с, не правда ли? Ха-ха-ха...
– Сегодня я, кажется, снова научусь удивляться.
– Вот и прекрасно!
– Вы так откровенны...
– Александр Ильич, дорогой вы мой! Да ведь разве я не человек? Разве слабости-то человеческие мне присущи быть не могут? Это ведь только служба, мундир голубой, а
– Я вас понимаю.
– Вот это самое главное: чтобы мы понимали друг друга...
– Господин ротмистр, так чем же был вызван перерыв?
– Ах, Александр Ильич, не старайтесь перехитрить меня. Я стреляный воробей...
– Мы же условились быть откровенными друг с другом.
– Да, пожалуй, вы правы... Ну что же, я отвечу. Есть новости...
– Какие?
– Арестован Говорухин.
– Говорухин? Но ведь он же...
– Что, что?
– Нет, ничего.
– Вы что-то хотели сказать о Говорухине, а?
– Вам показалось.
– Может быть, может быть... Александр Ильич, простите, не Говорухин арестован, а Шевырев!
– Вот как?
– Конечно, Шевырев. Я совершенно перепутал. Очень схожие фамилии.
– Да, схожие...
– Шевыревым мы сейчас с вами и займемся, пока нам никто не мешает.
– Почему же Шевыревым? Можно и Говорухиным заняться.
– Хм... Ну, пожалуйста, можно и Говорухиным. Только, Александр Ильич, я вас очень попрошу - все сразу начистоту, как на духу, а?
– Конечно, конечно.
– Вот эта самая Шмидова... Как ее звать-то, что-то я подзабыл.
– Раиса.
– Да, да, Раиса! Совершенно правильно. Она, что же, в интимной связи была с Говорухиным, или как?
– Этого я знать не могу.
– Ну как же, Александр Ильич? Близкие друзья были, и не знаете?
– Об интимных связях даже близкие друзья не всегда друг другу рассказывают.
– Это верно... Значит, Шмидова была, по-вашему, просто соседкой Говорухина по квартире?
– Скорее всего, именно так.
– А вы часто бывали у них на квартире?
– Да, довольно часто.
– И ничего такого, «соответствующего», не замечали?
– Нет, не замечал.
– А когда последний раз видели Говорухина?
– Дней за десять до моего ареста.
– А Шмидову?
– В день ареста.
– Где?
– Она приходила ко мне.
– А почему вы не отдали ей письмо, которое было адресовано ей и которое нашли у вас при обыске?
– Забыл.
– А если честно?
– Действительно, забыл. В этот день, как вы сами знаете, было не до любовных посланий.
– Значит, Шмидова все-таки была в связи с Говорухиным?
– Я этого не утверждаю.
– А как к вам попало это письмо на имя Шмидовой?
– Я получил его по загородной почте. Оно было вложено в конверт.
– Первый конверт был адресован вам лично?
– Да.
– Что еще было в конверте?
– Записка.
– Какого содержания?
– Автор просил переслать письмо Шмидовой по городской почте.
– А вы не успели этого сделать?
– Не успел.
– И не передали Шмидовой письмо даже тогда, когда она приходила к вам?
– Я забыл. Я уже говорил об этом.
– А может быть, вы просто не хотели, чтобы Шмидова получала это письмо от Говорухина?