Река Смерти
Шрифт:
– Вы были в Вене?
– переспросила Мария.
– В Визентале? В Институте?
– О чем вы, юная леди?
– удивился Серрано.
– Выбирайте выражения, мистер Серрано. Я вам не юная леди. Институт - это центральная еврейская организация по розыску и поимке военных преступников. Он расположен именно в Австрии, а не в Израиле. Мистер Гамильтон, почему у руководства Института левая рука никогда не знает, что делает правая?
– Видимо, все тот же старый принцип "знать только то, что нужно". Все, что я действительно знаю, так это то, что у меня была двойная
– Или наоборот, - заметил Серрано.
Гамильтон не ответил.
– Ваши друзья похоронены здесь?
– Да.
До рассвета оставалось полчаса.
– Я хочу есть и пить, - пожаловался Наварро.
– Глубоко тронут твоими страданиями, - ответил Гамильтон.
– Однако ты жив, а это гораздо важнее. Я не хотел огорчать всех вас еще больше, высказывая то, что у меня на уме, но, честно говоря, не очень верил, что мы доживем до утра.
– И как бы им удалось справиться с нами?
– спросил Рамон.
– Вообще-то это довольно просто. Есть множество способов. Например, с помощью небольшой пушки, ракетной установки или миномета. Они могли просто кинуть в дверной проем килограмм-другой взрывчатки. Возможно, шрапнель кое-кого из нас и не достала бы, зато взрывная волна в этом замкнутом пространстве уж точно прикончила бы всех. Они могли сзади подобраться по крыше к двери и швырнуть несколько гранат или шашек. Эффект был бы такой же. Может быть, у них не оказалось под рукой ничего из перечисленного, но в это я не поверю ни на минуту: фон Мантойфель всегда таскает с собой вооружения на целый батальон. Не верю я и в то, что такая идея вообще не приходила ему в голову. Скорее всего, он решил, и не без причины, что в темноте мы опасны, и ждет рассвета, чтобы покончить с нами.
Серрано уныло заметил:
– А ведь рассвет ухе совсем скоро.
– И в самом деле.
При первых слабых проблесках света Мария, Серрано и Сильвер с удивлением наблюдали за тем, как Гамильтон достал из рюкзака кинокамеру, вынул ее из футляра, откинул боковую крышку, за которой обнаружился приемопередатчик, выдвинул антенну и заговорил в микрофон:
– Ночной дозор! Ночной дозор!
В динамике раздалось потрескивание, и кто-то немедленно ответил:
– Ночной дозор, мы вас слышим.
– Приступайте немедленно.
– Вас поняли. Сколько стервятников?
– Предположительно от тридцати до сорока.
– Повторите за мной: "Оставаться в укрытии. Напалм".
– Оставаться в укрытии. Напалм.
– Гамильтон выключил рацию.
– Полезная штучка, правда? Полковник Диас очень предусмотрителен.
– Напалм!
– воскликнул Рамон.
– Ты сам слышал.
– Но напалм!
– Ну да, в воздушном десанте очень крутые ребята. Однако они не используют напалм напрямую и не намерены сбрасывать его нам на голову. Они возьмут в кольцо этот участок. Прием не новый, но весьма устрашающий.
Гамильтон нажал
– Радиомаяк, - объяснил Рамон остальным.
– Как же еще, по-вашему, десантники смогли бы найти это место?
– У вас все было заранее организовано, но вы даже и не подумали рассказать нам!
– с горечью сказала Мария.
– Да с какой стати?
– равнодушно ответил Гамильтон.
– Мне ведь никто ничего не рассказывает.
– Сколько времени им потребуется, чтобы добраться сюда?
– Минут двадцать, не больше.
– И как раз в это время рассветет?
– Да, примерно так.
– Уже начало светать. Атака может начаться до того, как подоспеют ваши друзья.
– Очень сомневаюсь. Во-первых, фон Мантойфелю и его подчиненным потребуется некоторое время, чтобы подготовиться, и если мы не сможем сдерживать их в течение нескольких минут после этого, значит, мы вообще не имели права здесь появляться. Во-вторых, как только они заслышат звук вертолетов, им тут же станет не до нас.
Стало уже заметно светлее, но двор оставался пустым. Если фон Мантойфель и готовился начать атаку, то очень умело это скрывал.
Вскоре Рамон сказал:
– Звук моторов. Слышите? Они приближаются с юга.
– Я ничего не слышу, но если ты говоришь, что они приближаются, значит, так и есть. Ты видишь то же, что и я?
– Да. Я вижу человека с биноклем на крыше большого дома. Должно быть, у него тоже хороший слух. По ногам?
– Если можешь.
Характерным для него быстрым движением Рамон вскинул винтовку и нажал на спусковой крючок. Мужчина с биноклем свалился на крышу и через несколько секунд поспешно стал удирать ползком, опираясь на руки и на одно колено и волоча ногу. Гамильтон заметил:
– По-видимому, наш друг генерал фон Мантойфель утратил хладнокровие, раз он позволяет своим людям делать такие глупости. Думаю, наблюдателей мы больше не увидим.
– Он ненадолго замолчал.
– Теперь и я слышу.
Шум двигателей быстро усиливался по мере приближения вертолетов и превратился в почти нестерпимый грохот, когда три большие военные машины начали снижаться между отражающими звук стенами ущелья.
– Всем внутрь!
– приказал Гамильтон.
Мария задержалась в дверном проеме:
– Можно посмотреть?
Гамильтон бесцеремонно втолкнул ее внутрь, за деревянную перегородку, и сам укрылся там же.
– Это напалм, дурочка! Может и сюда случайно залететь.
– Ракеты? Или бомбы?
– Боже упаси! Это уже достояние истории.
Через несколько мгновений Мария, вынужденная кричать, чтобы ее услышали, пожаловалась:
– Какой ужасный запах!
– От напалма.
– Может быть, может, нужно выйти и помочь им?
– Помочь? Мы им только помешаем! Поверьте, этим парням никакая помощь не требуется. И кстати, вам не приходит в голову, что они скосят нас раньше, чем мы успеем сделать три шага от амбара? Они ведь не знают, кто мы, а у десантников есть странная привычка сначала стрелять, а потом спрашивать. Так что - немного осторожности и терпения, пока мир и покой не воцарятся вновь.