Река времени Книга 9
Шрифт:
– Что-то Хёйлер задерживается. Не в его духе. Не находите?
– Первый день на службе. Он не только вами занят. Вам есть куда спешить?
– Да. Хотела сегодня же удрать домой.
– Еще раз проход? Эл. Вы себя не щадите.
– Дома и стены помогают.
– До сих пор не могу понять этой вашей привязанности.
– Что удивительного в том, чтобы спешить домой, к любимым людям и, надеюсь, хорошим новостям.
Эл достала из нагрудного кармана книжку, потертую по краям.
– Возвращаю ваши каракули. Сохраните, как память, - сказала она.
– Благодарю.
– Исторический раритет! Рука не поднялась.
– Чувствуете себя победителем?
– спросил Дубов со смехом.
– Еще бы!
– Эл сверкнула глазами.
– Пока мы ожидаем мастера Хёйлера, может, объясните, во что вылилась абракадабра из книжки? Как это было в реальности?
Он открыл первую страницу.
Хёйлер пришел с большим опозданием и не один. Дубов засуетился и вдруг решил не оставаться. Эл заметила, что Дубова смутило появление невысокой седой дамы, одетой в просторные одежды, без знаков службы. Хёйлет с торжественным видом подал ей сидение со спинкой, сам отрегулировал. Эл указал на противоположную сторону столика, а сам неожиданно остался стоять. Дама усталым жестом сняла с головы накидку.
– Мастер Хёйлер, не стану вас задерживать, я и так поставила вас в неловкое положение. Вы опоздали. Не могу привыкнуть к местным ритмам.
– Не извиняйтесь.
И Хёйлер поспешно вышел.
Дама посмотрела на Эл. Она сложила кисти перед собой.
– Не узнаете меня. Не мудрено, Эл.
Эл подалась вперед разглядывая неожиданную собеседницу.
– Фран-син?
– Да. Вы знали меня под этим именем. И видели недавно. Интересная координата - время, правда? А меж тем для меня прошло пятьдесят лет, чуть-чуть меньше, - сказала она.
– Меня зовут Лайза, но вы по привычке можете именовать меня Франсин. Мне приятно.
Пожилая женщина видела, как стремительно изменилось лицо Эл, из удивленного оно стало мрачным.
– Что?
– спросила Эл.
Франсин протянула руку и сжала кисть Эл.
– Ох, уж эта ваша проницательность.
Другой рукой она протянула ей браслет.
– Не разберусь сама, в таких премудростях, отвыкла давно, как попросить сюда мои вещи? Я кое-что должна вам передать.
Эл машинально набрала комбинацию. Их стенки выплыла капсула, присела на стол, крышка контейнера исчезла.
Франсин первой заглянула туда.
– Доставайте сами. Он тяжелый. У меня артрит.
Эл извлекла из контейнера знакомый сундучок. Пустой контейнер самостоятельно уплыл обратно.
Эл поставила сундучок между ними. Франсин пододвинула его к себе, положила руку на крышку, но не стала открывать.
– О чем вы подумали, Эл? Не хочу вас испытывать. Но. О чем?
– Диана, - с трудом выдохнула Эл.
Франсин закивала. Эл медленно села на свое место и поставив руки домиком, обеими руками закрыла низ лица. Франсин увидела отчаяние, которого не могла представить на этом лице.
– О боже, - едва слышно сказала Эл.
– Как? Не прошла?
– Нет. Она осталась. Ванхоффер. Он угрожал перекрыть канал.
– Заметив, как Эл собирается подняться и тянется к браслету. Франсин предупредительно подняла руку.
– Нет! Не делайте ничего.
Эл играла желваками, у Франсин стало холодно в спине. Она открыла сундучок и извлекла, лежавший сверху, запечатанный конверт.
– Это вам. Написано не Дианой. Его писала я. Много лет назад, под диктовку.
– Она положила руку на сердце.
– Мне будет не просто все вспоминать, без печали и слез. Читайте сами. Это завещание. Вы знаете, что такое завещание? Последняя воля. Она просила ее соблюдать.
Эл взяла конверт и сидела с минуту, положив на него руку. Только потом она медленно распечатала его, едва надорвав бумагу. Крепкий лист, сложенный вчетверо, был так же медленно развернут, словно мог рассыпаться. По поверхности листа было чернилами, на русском написано длинное письмо, ровными строчками, круглым мелким почерком. Да, почерк Франсин, Эл помнила его по записям, которые видела у Игоря. "Дорогая, горячо мною уважаемая, Эл.
Письмо адресовано Вам, писать ему я не осмелилась бы. Слишком тяжело, слишком стыдно. Мне было бы легче представить, что Дмитрий возненавидел меня, но сердце упрямо говорит, что этого не случиться никогда. Первое, о чем прошу, когда Вы прочтете эти стоки - не пытайтесь применить свое влияние и изменить ход истории. Вам дана, возможно, такая сила, но не дана такая власть. Франсин передаст Вам на словах то, что письмом сообщить нельзя.
Я умираю, это послание будет последним, считайте его моей последней волей.
Вам слишком скоро станет известно о том, что я отказалась пойти с Вашим другом и моим возлюбленным. Это было мое решение ради общего блага. Ради вас, людей, которые стали мне бесконечно близки. Желали ли вы изменить мою жизнь? Вы ее изменили. И поверьте, к лучшему.
Второе, о чем я прошу, - берегите его. Он готов умереть за Вас, я знаю. Никогда я не была свидетелем столь самоотверженной дружбы. Судьбе было угодно преподнести мне этот урок, я принимаю последствия своего поступка, как должное. В том, что я совершила, была доля малодушия и нерешительности. Мне не хватило смелости вовремя сознаться и принять возможный удар, как сделали бы Вы. Я избрала путь более подходящий женщине, а не герою. Не судите меня за слабость. Еще раз прошу, не пытайтесь мне помочь, берегите силы, они понадобятся для более ценных свершений. Эрик коротко поделился тем, что знал о Вас. Он вселил в меня уверенность, что мой отказ от того, кто мне бесконечно дорог, будет ценен в будущем. Это служило мне утешением все эти годы.
Ощущение близкой смерти дает покой. Я много раз сама порывалась написать это письмо, но не находила слов. И теперь не могу выразить, все, что чувствую, все, что мне хотелось бы вам передать. Впрочем, вы из тех редких людей, которые поймут молчание лучше слов. Надеюсь на вашу мудрость и выдержку более, чем на вашу силу. Вы знаете, каково это любить годами, не имея надежды на встречу, вы поймете меня лучше, чем кто-либо. Ради будущего. Горячо любящая Вас Диана.
P.S. Я передаю вам вещь, которая все годы была при мне, я купила его в день, когда Дмитрий исчез из Вены. Это талисман. На память обо мне. Передайте его, если сочтете нужным".