Река
Шрифт:
2. "Беднота" - лопнувшая муфта у головы руля,
3. 8.30 - совещание в штабе.
4. Вопрос о Малиничеве".
Последняя запись была дважды подчеркнута, и рядом с ней стоял большой вопросительный знак.
Насчет военного моряка Олега Малиничева у командующего флотилией Плетнева были свои соображения. Не слишком веселые, потому что, вспомнив о нем, Плетнев тяжело вздохнул и перевалился на другой бок, как делают, когда хотят избавиться от дурного сна. Но все-таки Малиничев не выходил у него из головы.
Оставлять
Все же с этим перемещением на дивизионе канонерских лодок получилось неладно. Обиделись разные бывшие офицеры, а это было некстати.
Может, следовало Малиничева перекинуть в штаб, а на корабль назначить кого-нибудь из штабных? Нет, в штабе и без него было не больно хорошо.
Бахметьев правильно сделал, что оставил его командиром "Уборевича" и вообще на него не нажимал. Но все-таки не было уверенности в том, что все пройдет гладко. Слишком уж спокойно принял Малиничев приказ о своем понижении.
Олег Михайлович Малиничев действительно был слишком спокоен. Он тоже не спал и, полузакрыв глаза, улыбался. На стуле рядом с ним лежал маленький шприц в никелированной коробке и разломанная ампула морфия, а на его левой руке была приятная округлая опухоль, от которой шло тепло.
Он уже давно привык к доброму зелью, и, пока в его чемодане хранилось около сотни ампул, все неприятности и огорчения дорого не стоили.
Сейчас он чувствовал себя мудрым. Командующий флотилией большевик Плетнев был просто ничтожеством, а желторотый мальчишка Бахметьев и того меньше. Они могли как угодно играть в военный флот и воображать, что их колесные калоши форменные броненосцы, - ему было совершенно безразлично.
Впрочем, нет, ему было даже занятно. Пусть пока что поиграют. Времени им осталось немного.
Со всех четырех сторон горизонта поднималась старая, настоящая Россия, а. за ней стояла вся боевая мощь великих союзных держав. Голод, сыпняк и разруха. Хваленой революции наступал конец, и ему оставалось только плыть по течению.
– По течению, - вслух подумал он и от удовольствия совсем закрыл глаза. Течение шло прямо на север, прямо к друзьям по ту сторону фронта.
9
Превосходное времяпрепровождение Бориса Лобачевского внезапно окончилось. Сверху по реке прибыли две баржи с минами заграждения, и командующий флотилией Плетнев вызвал его к себе в каюту.
– Скоро начнем их ставить, - сказал Плетнев.
– У нас всего двое минеров, - ответил Лобачевский.
– Завтра, надо думать, придет отряд моряков с фронта. Там еще кое-кого подыщем.
– И Плетнев задумался.
– Они прямо лесом идут. Семьдесят пять верст пешим образом, все свое добро на себе.
– Но думал
– Значит, мы с вами будем их ставить, товарищ флагманский минер. Может быть, очень даже скоро. Верно я говорю?
Опять он говорил не то, о чем думал, и Лобачевский в ответ только пожал плечами. По целому ряду причин ему вовсе не хотелось заниматься минными постановками, но в конце концов служба была службой.
– Ну, а теперь давайте по-хорошему.
– Плетнев открыл ящик стола и вытащил из него пачку чертежей.
– Конечно, вы все это знаете, а только я разные мелочи, может, лучше помню. Разберем, что ли?
Значит, вот к чему клонилось дело. Плетнев хотел ему помочь, но стеснялся это сделать.
– Охотно.
– И Лобачевский придвинул стул, чтобы лучше видеть чертеж.
Час спустя он вышел из каюты. Одна из наиболее веских причин его нежелания возиться с минами отпала. Он был в превосходном настроении духа и, спускаясь по трапу на катер, даже посвистывал.
Мотор весело стучал и плевался из выхлопной трубы. Погода стояла на редкость приятная: синее небо, легкие перистые облака и теплый ветер. Рядом с катером сильным шлепком по воде плеснулась какая-то большая рыба. Хорошо бы ее изжарить в сухарях и съесть. Собственно говоря, совсем без дела на флотилии могло стать скучно, а мины сулили множество всяких развлечений.
Развлечения начались значительно раньше, чем он ожидал. Он высадился на баржу и отпустил катер. Потом с решительным видом подошел к ближайшей мине заграждения и постучал по ней пальцем. Но, прислушавшись, кроме звона услышал новый и непонятный звук - ровное, шедшее со всех сторон сразу гудение.
Откуда-то выскочили три человека, и один из них, старшина-минер Точилин, прикрыв глаза рукой, крикнул:
– Аэропланы!
Их было целых девять штук, и они строем клина летели на небольшой высоте. Крылья их просвечивали желтым светом, и это было очень красиво. Никакого страха Лобачевский в первый момент не ощутил, но потом вспомнил о минах.
Большие черные шары сплошь перекрыли всю палубу, и в каждом из них было по восемь пудов тротила. Даже одной мины вполне хватило бы, а на барже их имелось сто восемьдесят, Что, если в самую гущу ляжет хорошая бомба?
Старшина Точилин подошел к борту и яростно сплюнул в воду. Оба молодых моряка стояли совершенно неподвижно.
Может быть, аэропланы не обратят внимания? Едва ли. Баржа была заманчивой мишенью и сверху, наверное, выглядела вроде бутерброда с зернистой икрой.
– Смешно, - сказал Лобачевский. Встряхнулся и поглубже засунул руки в карманы. Ему очень хотелось закурить, но рядом с минами этого делать не полагалось, и он решил не подавать дурного примера команде.