Реконструкция парадигм
Шрифт:
Передо мной предстала фигура Баринковича и, как напомнил мне то Хиггсон, имя его Борис. Он смотрит на меня как-то слишком уж возбуждённо, будто увидел нечто крайне… необычное? Его трясущиеся руки медленно тянутся ко мне. Схватив меня за грудки, пытаясь что-то пролепетать своими дрожащими губами, у него ничего не выходит. Раздаётся какой-то стук из коридора, откуда он вышел. Только мы его услышали, как он с безумными глазами побежал прочь.
Любопытство взяло вверх, и я делаю шаг в сторону того, от чего убегает Борис. Теперь понятно, от чего он бежит… Коридор скрутило спиралью
К моей печали, ничего интересного, кроме коридора в конце, меня не встретило. Зато, видимо, удача всё же оказалась на моей стороне… Копошась в куче бумаг, Хиггсон меня не заметил, а я о себе не оповестил. Он что-то ищет, бормоча себе под нос невнятные обрывки фраз. Бьйорк обратил на меня внимание и отошёл на два шага назад.
— Хиггсон, мы так и не договорили в зале, — почему его взгляд так и кричит о том, что он не доверяет мне?
— Не договорили? И о чём же мы не договорили… Шальц…
— О речи, которую ты выслушал от меня до того, как сообщил по моей просьбе всем о смерти времени, — тут что-то опять не так…
— Да какая уже к чёрту разница? Да и не помню я уже этого… Слишком… Раз уж времени теперь нет, то и сказать, что прошло его много — не могу, а по-другому и не сказать! Насколько же всё запутано стало после твоего открытия… Стало слишком сложно находить ориентиры, слишком сложно держать равновесие в этом шаре пустоты… Твоя чёртова «истина», словно какой-то вирус, лишила нас последних точек опоры! Ты, чёрт возьми, причина потери веры! Это ты во всём виноват… Да… Ты…
Хиггсон… Что же такое творится, что ты, уверенный лидер Хроноса, главный учёный, пожалуй, всего человечества, стоишь сейчас передо мной, словно сломленный птенец, прижавший к груди какой-то рваный альбом. Он не смотрит на меня, не смотрит в мои глаза, но пялится в пол, дрожит, как осиновый лист. От величественного Хиггсона, стремящегося к неизведанным граням, остался лишь обычный Бьйорк…
— Я не помню, как открыл то, что время умерло… Возможно, я даже и не думал, что эта «истина» всё разрушит… Наше положение вынуждает искать хоть какое-то решение, будь то исправление ситуации, уничтожение этого мира или же… наша смерть.
— Стоп… Ты считаешь, что открытая тобой «истина» — это смерть времени?
— Да. Что же ещё?
— Ты… Ты не он! Точно, ты не он! Ты другой… После того, как он поведал истину, я пытался её опровергнуть, ибо это невозможно с точки зрения фундаментальных законов, но так как этих законов не стало, то я пытался… представить хоть какую-то структуру всего этого, но… безуспешно. И да, я рассматривал вариант встречи с… другим. Структура! Да… я соберу её… И всё-ё-ё, всё-ё-ё будет понятнее!
— Я не он?.. Значит, ты видел другого меня… Неужели мы всё же во временной петле? — он знает нужные мне ответы, и они, без сомнений, приведут меня куда нужно! — И о какой же «истине» ты тогда говоришь?
— Временная петля уже подразумевает присутствие времени, но у нас его нет, ведь оно умерло! И ты… Нет! Я ничего тебе не скажу!
Бьйорк срывается с места и бежит по коридору, а я за ним. И вот за поворотом, почти догнав его, забегаю за угол и, к неожиданности, сталкиваюсь с кем-то. Только вот, к печали и удивлению, перед собой вижу держащегося за голову и лежащего на полу Фольта… Но раз это не временная петля, то что?.. Если Фольт улетел по словам Баринковича в космос, то почему он тут? Как я сумел увидеть встречу в зале?
В порядке ли мой разум?..
Кряхтя и причитая себе что-то под нос, он поднимается на ноги и смотрит на меня с негодованием. Трёт затылок и, еле шевеля губами, неразборчиво говорит о чём-то.
— Профессор Шальц! Вы, извините меня, конечно, за такие слова, уже давно не ребёнок, но ведёте себя словно всё ещё! — ах, так я ещё всё же профессор! — И… Вы же у нас по части физики? Верно?
Одно открытие за другим… Не знаю, что ему ответить и лишь киваю головой. Он подхватывает меня под локоть и тащит куда-то по коридору. Не думаю, что стоит сопротивляться и задавать глупые вопросы, ибо и так узнаю на них ответы.
Пока меня ведут по коридору чёрт знает куда и зачем, в промелькающих иллюминаторах я наблюдаю чёрный и холодный космос. Где-то там, возможно, ближе к нашему дому, к Марсу, есть ещё кто-нибудь, а быть может, и все, кто столкнулся с тем же, что и мы. Быть может, там, в глухом эхе космоса, услышать которое мы не способны, всё ещё кто-то да есть… Там, где-то за ширмой этой темноты и пустоты, должен же быть кто-то близкий мне… Должен же быть хоть кто-то… дома?.. Неужели я забыл, был ли хоть кто-то у меня?..
Мысли прервались, стоило в одном из иллюминаторов показаться чему-то бирюзовому. Свет, отражающийся от этого нечто, солнечным зайчиком ослепляет меня с каждым пролётом между смотровыми окнами. Движения этого неизвестного кажутся странными, оно словно… плывёт по ткани мироздания, преодолевая ухабы и возвышенности. Этот синий оттенок напоминает мне родину… Буйное течение рек с выпрыгивающими из него рыбами. Спокойные озёра с мирно плавающими птицами, которых подкармливают люди. И бескрайние океаны, которые… Да, безусловно! Это и есть океан, окутавший Хронос со всех сторон и плывущий в бескрайнее ничто, туда, где, возможно, нас не было и не будет, туда, где, возможно, есть хоть что-то…
Смотря на лицо Фольта, иногда поворачивающееся в сторону иллюминаторов, могу заключить — не видит. По какой-то причине эта красота проходит мимо него, и, возможно, это одна из ниточек…
В итоге точкой нашего назначения является ангар, в который мы вошли. Его, правда, судя по всему, использовали до всего этого в качестве хранилища: множество огромных ящиков, ещё больше маленьких. Тесно донельзя, но, видимо, это не важно.
— Фольт, соизволь наконец-то объясниться, — он не смотрит на меня, рыщет по всему ангару, осматривая каждый закуток.